Байгуш - стр. 60
Завесив окно найденным внутри одеялом, он включил свет. Первый раз работать было комфортно. Сердце посетителя билось ровно. Тайник нашелся минут через двадцать за декоративной панелью. Саморезы, которыми панель крепилась к каркасу, слегка люфтили, что не ускользнуло от намётанных глаз пройдохи.За панелью оказалась плохо сработанная довольно большая ниша. Тем не менее она была сухой, а от крыс была заглушена навинченным на четыре болта миллиметровым листом железа.
Барыш был более чем приятен. На какое-то время сердце сладко защемило. Считать улов было некогда, но беглый взгляд на высыпающиеся пачки банкнот, образовывающие приятную для любого свидетеля груду, запросто умещал в неё серьёзный особняк в стиле средневекового замка. Выбрав подходящую спортивную сумку, счастливчик упаковал добычу, глупо улыбнулся и не без огорчения покинул подпольное хранилище, так любовно холимое хозяином. Несколько омрачало отсутствие лишней минуты при такой работе и дурацкое ощущение, что ожиревшее чрево не полностью выпотрошено. Не считая этой помарки, налёт прошел безукоризненно.
Время позволяло перекусить в ближайшей кафешке, добраться на вокзал и ещё через час укладываться на верхней полке купейного вагона, мчащегося сквозь ночной мрак в столицу Хабаровского края. Набравший ход поезд мерно чеканил: – Канск, Канск, Канск. По лицу прохиндея блуждала глупая улыбка,а перед глазами застыл кристально чистый синий взор с двумя как сказочные жемчужины перламутровыми слезинками в которых свирепствовал Большой Тегинь, швыряя белую пену в гордую стену выстроенного замка. И где-то под ложечкой приятно щекотало.
Единственным о чем сожалел Лепесток было то, что он не сможет увидеть прокисшую мину краснокнижного деляги, своевременно оставившего благодатный пост, и к тому не станет свидетелем правительственной программы опережающего развития отдаленных территорий.
2017г.
Дождь.
В своей прелести природа богата на разнообразные выходки, причем, порою не подавая к этому никаких признаков. И вот что интересно, при отсутствии даже малейшего намека на какие-либо дуновения случается, что вокруг как-то сразу потемнеет. Небо заволочёт темно-серая дымка, по которой невесть откуда возьмутся и едва заметно поползут грязно-прозрачные, очень походящие на лохмотья облака. Кажется, будто все звуки и движения природы вдруг вымертвит какое-то неопределенное томительное ожидание. Все вдруг наполнится мешаниной духоты и прохлады от неожиданно навалившейся сырости.
С этого момента вдруг вступит в свои права и захватит власть над всем окружающим ее сиятельство влажность. Пользуясь положением, она наполняет воздух мириадами крох беспечно мельтешащей водяной пыли. От этой оседающей взвеси все окружающее приобретает более сочные краски, а насыщенный контраст вызывает некое недоверие и даже волнительность взору. Листья на деревьях потяжелеют, опустятся и начнут казаться замшевыми. Трава же, изогнувшись крутыми дугами, станет, из-за усыпавших ее мелких водяных шариков, напоминащих прозрачный бисер, а иногда и матовую жемчужину, до странности бархатисто-плюшевой. Из-за этого зелень будет видеться неосязаемо теплой. В такие моменты возникает приятное желание сорвать и прикоснуть травину к щеке, чтобы почувствовать веющее от неё загадочное тепло. В какую-то минуту, парящий водяной розбрызг незримо сменят мельчайшие капли. Они уже не парят, не беснуются в воздухе, а мерно падают. Вокруг становится прозрачнее, запахи разнотравья резко обостряются. Попадая на опущенные, приобретшие матовость, листья деревьев эти блеклые бусины на некоторое время замирают, но потом, соединившись с соседкой, извилистой струйкой стекают по ним, образуя на кончиках листов пульсирующие висячие шарики. Эти слегка дрожащие, еще очень редкие висячие водяные творения на кончиках листьев медленно разбухают и, наконец, с легким шипением опадают на траву. Листочки, с которых срываются эти капли, слегка покачиваются, отчего производится тихое шуршание. Эти падения шепотком оживляют окружающую тишину. И, что удивительно, по чьей-то прихоти висячие капли начинают образовываться все чаще и чаще, а падают все дружнее и дружнее. От этого нежный шепот сначала усиливается и затем сменяется на мерный шорох. В свои права вступает изматывающая морось.