Бастард рода Неллеров. Книга 7 - стр. 30
О чём и как врать, понятно, давно знаю и готов к этому. Вот только материнское сердце – это материнское сердце, оно способно учуять то, чего сознание не в силах понять. Кто-то, может, и считает – ерунда, но только не я. Когда на мою Лесю, гулявшую с нашей внучкой, налетел дурной бешеный электросамокатчик, дежурившая при мне в палате Даша это остро почувствовала. Сам был свидетелем.
В общем, во многом из-за таких опасений я и не пригласил Глорию к себе. Прогнать её быстро бы не получилось, а из гостиничного номера я могу в любой нужный момент, когда разговор примет опасный поворот, улизнуть.
Мои подозрения полностью оправдались, графиня Неллерская была твёрдо убеждена, что с её младшеньким случилось что-то нехорошее. Впрочем, я оказался на высоте и своё участие в гибели виконта Виталия ничем не выдал. Проявил настоящие чудеса притворства, изображая сильную тревогу вместе с ней и обещая помолиться за её сына. И помолюсь, чего. За упокой его души. Каким бы мерзавцем человек ни являлся при жизни, и короткого мига раскаяния достаточно, чтобы примирить его с Создателем. Так учит наша матерь-церковь. Правда, раскаяние должно быть искренним, на что, по моему глубокому убеждению, козёл не был способен.
Сослался на множество дел, в чём нисколько не соврал, пообещал похлопотать и перед руководством ордена, чтобы к поиску младшего виконта Готлинского подключились не только светские власти, а и церковники, после чего удалился.
Лишь оказавшись на крыльце гостиницы, где меня дожидались сопровождающие в лице Сергия и Эрика, смог глубоко выдохнуть. Беседа меня сильно утомила, будто марафон пробежал. Испытываю ли я угрызения совести за враньё, за то, что лишил мать сына? Нет, нисколько. А если заглянуть в душу себе поглубже? И так нисколько. Вот и замечательно. Не люблю чувствовать дискомфорт.
В лазарете, где велись изыскания рецептур алхимических препаратов, очищающих сок овощей от ненужных примесей, застал с братом Симоном неодарённую миледи Сильвию, молодую выпускницу лекарского факультета университета, который закончила в прошлом году, из бедной многодетной семьи, сутулую, как знак вопроса, и скучную, как залежалый лимон. У девушки и у её семьи нет денег, чтобы купить практику, а в армии она служить не желает. Вот и решила подзаработать у меня. Брату Симону чем-то приглянулась, наверное, дипломом с отличием, но принять её на работу, не показав мне и не получив моего согласия, не решился.
– Первым делом, миледи, тебе придётся забыть всё то, чему вас учили, – сказал я.
– Милорд Симон мне уже рассказал и о промывке ран перегнанным вином, и о кипячении тканевых полос, и о многом другом…
– Брат Симон, – поправил я её. – Когда на нас сутаны, мы в лоне Создателя. Это я сейчас, как видишь, одет в светскую одежду.
– Да, я поняла, милорд, – равнодушно ответила она. – Но ваши новшества ведь не отменяют всего того, что придумали наши мудрые предки.
– Как раз отменяет. Не всё, но очень многое. Впрочем, я согласен взять тебя на службу, если ты готова выполнять полностью все требования брата Симона, какими бы странными и неправильными они ни казались. Какую плату за свою работу желаешь получать?
Вот тут она смутилась. Я бы тоже на её месте стушевался. Запросишь мало – будет обидно, а много – вдруг откажут в месте? Я пока тоже смутно представляю, какая зарплата для неё считалась бы достойной. Дара у неё нет, но она с дипломом и дворянка. Другие помощники моего главного лекаря-целителя – простолюдины без образования, а то и вовсе рабы.