Бастард царя Василия - стр. 27
– У тебя есть слуги – руки твои. Не след тебе себя кровью марать. Отдашь?
Царь дёрнул плечами и скривился.
– Отдам. Пошли уже спать. Что-то и меня сморило.
Они поднялись на третий этаж дворца и вошли в небольшую тёплую спаленку.
– Я вот, что хотел тебе сказать, Ракшай, – сказал Иван, когда устроился на перине. – Давно как-то я сказал боярам, что ты брат мне по батюшке. Помнишь, пошутил я, что он прижил тебя с Марфой Захарьиной. Так вот, пошутить-то я пошутил, а молва людская разнесла, что будто ты его наследник, а не я.
Санька замер, раскрыв рот, потом закашлялся, поперхнувшись скатившейся не туда слюной.
– Час от часу не легче, – кое-как откашлявшись, с трудом проговорил он. – И что сейчас?
Иван усмехнулся.
– Удумали мы с Адашевым каверзу учинить. Мы официально признаем тебя наследником престола. Вторым после моего сына… и меня, естественно.
– Для чего? – Удивился Санька.
– Для того, чтобы узнать, кто против меня и моего рода умышляет зло. О том мы уже объявили… по-тихому. Письма батюшкины «нашли». Их и искать-то не надо было. И так имелись. Дитё и вправду было, да сгинуло не знамо куда. Потому и кривда правдой смотрится.
Иван замолчал и глубоко вздохнул.
– Да и разумен ты, в отличие от моих бояр и дьяков. Дар опять же твой в грядущее заглядывать… Вот я и подумал, что ежели что случиться со мной или сыном моим, то лучшего правителя для Руси не сыскать. А Захарьин-Юрьев род тебе в помощь будет.
– Не очумел ли ты, государь?! – Вскинулся с напольной лежанки Александр. – Ты меня спросил?!
– Рцы, Санька, – устало и тихо приказал царь. – Засыпаю я.
Иван уснул, а Санька ещё долго ворочался, перебирая в мыслях новость. Судьбы родичей правителей всегда были печальны. Редко кто из них мог даже семьёй обзавестись или детей родить. А уж к покушениям и отравлениям во дворцах все просто привыкли.
– «Вот ведь удружил государь!», – думал Санька. – «Сейчас в Усть-Лугу поедут гонцы… Да как бы не передумал потом царь-батюшка в игры эти играть. Чтобы больших людей губить надо зачинщика найти, а я вот он-чем не зачинщик».
Третьих петухов Александр встретил с «дурной» головой. Разбудил его Адашев, который пришёл помогать одеться царю.
– Надо бы похмелиться, – хмуро буркнул государь.
Спустились в банную подклеть и увидели в трапезной Сильвестра, всклокоченного, и похоже, только сейчас проснувшегося.
– Ты здесь, что ли почивал, отец родной? – Спросил его Иван Васильевич.
– Так тут хоромы, почитай, царские… И тепло, и снедь с питьём на столе осталась.
– Снедь же, вроде, девки должны были убрать, – удивился Александр. – Не приходили, что ли?
Сильвестр потупил глаза.
– Приходили. Убирали. И снова принесли. Славные у тебя девки.
Государь раскрыл от изумления рот, а потом рассмеялся.
– Ну, ты, отец родной, и ухарь! – Вскричал он. – Ай да Сильвестр! Отец – молодец!
– Грешен, грешен… Сёдни со вторых петухов молюсь и каюсь.
Дверь одной из комнат «отдыха» отворилась, и оттуда вышла абсолютно голая «амазонка». Она спокойно прошла мимо удивлённых мужчин в предбанник и закрыла за собой дверь.
– Видим мы, как ты молишься! – Засмеялся Иван. – На коленях оба стояли?
– Он из неё беса вчерашнего изгонял, – вставил Санька, вспомнив один из рассказов Боккаччо.
Государь смеялся раскачиваясь телом, потом ойкнул, схватился за голову.