Бастард царя Василия - стр. 21
– Слушай, Иван Васильевич, я твою ораву не прокормлю. Мы посчитали… С тобой прибыло восемьсот тридцать два рта. Это помимо ратных. Ратных, по словам твоего воеводы ещё тысяча человек. Зачем тебе столько?
Санька, Иван Васильевич, Сильвестр и Адашев сидели в бане. Они уже погрелись после дороги в парилке и возлежали на деревянных ложах, по типу римских покрытых тонкими соломенными матрасами.
– Половину отправлю в Ивангороде, немного тебе. Привезли твои винтовые пищали, что ты оставил в Новгороде, четыре пушки и зелье с дробом и пулями. Ядра сам теши.
–Натесали уже.
– Да, как же ты мог натесать, коли пушки токма сейчас привезли, – удивился царь.
– А вы Мокшины пушки привезли?
– Ну да. Твои… С Коломенского кузнецкого двора.
– Тогда я их размер знаю. Они единообразные. Вот, смотри.
Санька подошёл к столу, на котором стояла снедь и питьё, и взял свой кинжал.
– На обушке риски видишь? – Спросил Санька. – Это мера, о которой мы с Мокшей сговорились. Он по ней льёт и режет отверстия. Для пищалей, для пушек… Да любое. Для пищалей двадцать две линии, для пушек сто. Вот мы и натесали ядра…
Государь потрогал пальцем миллиметровую пилку и нервно дёрнул губами.
– Как всё просто, – сказал он и провёл зубьями по деревянной столешнице. Пилка «джикнула» и на пол посыпались опилки.
– И полезно. Жилы на охоте можно резать.
– А ежели другое отольёт, то пришлёт мне записку с цифирью и я смогу другое ядро вытесать пока он пушку отольёт и пришлёт.
– Ведь так можно ранее готовить ядра и пули, – сказал Адашев.
– Мы ведь так и делали в Коломенском, – сказал Александр. – Когда к походу на Казань готовились. Или не заметили?
– До того ль было? – Усмехнулся Адашев. – Всяк своим делом занимался. Но то что ядра и пули летели ровно в цель, то их заслуга, государь. Помнишь, я всё удивлялся?
– Как не помнить. Мы за то и Мокшу твоего наградили… А это, значит, ты придумал?
– Я, государь. Но мне награды не надо. И так милостью твоей обласкан. Едино прошу дозволить мне своих людишек на таможенные и торговые сборы поставить и часть сборов в городе оставлять.
– Ишь, чего удумал?! – Возмутился Сильвестр. – На государеву казну рот раззявил?!
– Погоди, отче, – одёрнул духовника Иван. – Выслушать надо сперва. Сам учил. Для чего тебе?
– Для того, государь, что город прирастать постройками, крепостями и людьми ратными должен. А зачем тогда деньгу гонять туда-сюда? Сначала отсюда в казну, потом из казны сюда? Резонно ли?
– Деньга счёта требует, – снова вставил духовник.
– Охолонь, – сказал Иван Сильвестру. – Он дело говорит. О том и с Алексеем Фёдоровичем проговаривали. Только сможешь ли правильно обсчитать и поделить?
– Смогу, государь!
Санька по прошлой жизни знал, что мямлить на такой вопрос нельзя, но и слишком торопиться, тоже нельзя. Потому он сказал «Смогу!» уверенно и спокойно.
– Извини, государь, но не верю никому. Сам считать буду! А ты знаешь, как я считаю.
– Знаю, – усмехнулся Иван. – Я и сам освоил твоё «умножение». А вот с делением никак не слажу. Но и умножать пяди да вершки никак не получается.
– То наука зело каверзная, – усмехнулся Сильвестр. – Не всяк радеющий освоит.
– Ломать всё надо, да рано. И у немцев пока раскардаш в головах, – сказал Адашев, помня прошлогодние беседы с Санькой. – Вот пусть он пока здесь свой счёт и вводит. Сделал, что хотел? Меры свои?