Башня Зеленого Ангела. Том 2 - стр. 53
Последний, кто побывал на станции – Саймон решил, что это был их знакомый лудильщик, – оказался достойным и благородным человеком и принес свежий хворост перед тем, как уехать. Саймон не сомневался, что его собрали недавно – он еще не высох, и ему не сразу удалось развести костер: он трижды начинал все заново, прежде чем сырые ветки разгорелись. Они с Мириамель приготовили похлебку с морковкой, одной луковицей, добавив в нее муку и остатки вяленого мяса из запасов Мириамель.
– Горячая еда, – провозгласил Саймон, облизывая пальцы, – замечательно! – Он облизал миску.
– Ты испачкал бороду, – сурово сказала Мириамель.
Саймон распахнул дверь, выставил наружу сложенные ладони и набрал воды. Часть он выпил, остальным вымыл лицо и бороду.
– Так лучше? – спросил он.
– Наверное, – ответила Мириамель и принялась раскладывать постель.
Саймон встал, удовлетворенно поглаживая живот, потом принес свою постель и разложил рядом с Мириамель. Несколько мгновений она молча на него смотрела; затем, так же молча, перебралась на другую сторону костра, положив на пол между ними несколько вязанок сена.
Саймон поджал губы.
– Мы будем стоять на страже по очереди? – спросил он. – На дверях нет засова.
– Это разумно, – ответила Мириамель. – Кто первый?
– Я. Мне нужно о многом подумать.
Его тон заставил Мириамель поднять голову, и некоторое время она с опаской на него смотрела, словно он сделал что-то пугающее.
– Хорошо. Разбуди меня, когда устанешь.
– Я и сейчас устал. Ты тоже. Спи. Я тебя разбужу, когда ты немного поспишь.
Мириамель не стала возражать, улеглась, закуталась в плащ и закрыла глаза. В их убежище воцарилась тишина, если не считать стука дождя по крыше. Саймон довольно долго сидел неподвижно, глядя на мерцавшие блики костра на бледном спокойном лице Мириамель.
Примерно около полуночи Саймон обнаружил, что начал засыпать. Он сел, потряс головой и прислушался. Дождь прекратился, но вода все еще капала с крыши на землю.
Он подполз к Мириамель, собираясь разбудить, но помедлил, глядя на нее в красном свете умиравших углей. Она повернулась во сне, и плащ, служивший одеялом, сполз в сторону, а рубашка выбилась из мужских штанов, которые она носила, – в результате обнажилась белая кожа и изгиб нижней части ребер. Саймон почувствовал, как задрожало у него в груди сердце, ему отчаянно захотелось до нее дотронуться.
Его рука, словно по собственному желанию, потянулась к ней; пальцы, нежные, точно бабочки, коснулись кожи. Она оказалась прохладной и гладкой. Саймон почувствовал, что у нее появились мурашки.
Мириамель что-то недовольно пробормотала во сне, словно бабочки превратились в неприятных насекомых, и Саймон быстро убрал руку.
Он немного посидел, пытаясь восстановить дыхание, чувствуя себя вором, которого едва не застали на месте преступления. Наконец он снова протянул руку, но коснулся плеча и осторожно его сжал.
– Мириамель. Проснись, Мириамель.
Она что-то проворчала и повернулась к нему спиной. Саймон снова встряхнул ее, на этот раз сильнее. Она запротестовала, и ее пальцы принялись безуспешно искать плащ, словно она надеялась найти защиту от жестокого призрака, который на нее напал.
– Давай, Мириамель, твоя очередь стоять на страже.
Но принцесса крепко спала. Саймон наклонился к самому уху Мириамель.