Размер шрифта
-
+

Башня Зеленого Ангела. Том 1 - стр. 100

Некоторое время Тиамак на него смотрел, потом встал и подошел к окну. Внизу темный канал блестел в лучах полуденного солнца, точно зеленый металл. Тиамак уселся на подоконник и спустил больную ногу вниз.

У Инихи Красный Цветок были темные волосы, —

тихонько запел он, глядя на проплывавшие мимо плоскодонки. —

Темные волосы, темные глаза. Она была стройной, как лоза,
И пела для сизых голубей.
Ай-ай, она пела для них всю ночь напролет.
Шоанег Быстрый Гребец услышал ее,
Услышал и полюбил. Он был сильным, как баньян,
Но у него не было детей.
Ай-ай, у него не было тех, кто понесет его имя.
Шоанег призвал Красный Цветок,
 Ухаживал за ней и завоевал. Их любовь была быстрой
И опасной.
И она пришла к нему домой.
Ай-ай, ай-ай, и ее перо повисло над его дверью.
Инихи родила мальчика,
Выкормила его и любила. Он был милым, как прохладный ветер,
И носил имя Быстрого Гребца.
Ай-ай, ай-ай, вода была безопасной для него, точно песок.
Ребенок рос удивительным,
Он греб и бегал. Легкий, как кролик,
Уходил далеко от дома.
Ай-ай, ай-ай, он не любил домашний очаг.
Однажды его лодка вернулась пустой,
Она плыла, тихо вращаясь на воде. Пустая, как скорлупа ореха.
Ребенок Красного Цветка исчез.
Ай-ай, ай-ай, ветер унес его, подобно пушку семян чертополоха.
Шоанег сказал, забудь о нем,
Жестко, бездушно.
Он был глупым птенцом,
Что летит прочь из дома.
Ай-ай, ай-ай, отец проклял его имя.
Инихи не могла в это поверить,
Она скучала и скорбела по сыну. Печальная, как осенние листья.
От ее слез промок камышовый пол.
Ай-ай, ай-ай, она плакала об утраченном сыне.
Красный Цветок отчаянно хотела его найти,
Она надеялась и молилась, подобно охотящейся сове,
Кто стал бы искать ее сына.
Ай-ай, ай-ай, она найдет утраченного сына.
Шоанег сказал, что запрещает ей,
Он кричал и приказывал. Он разгневался, как пчелиный улей,
Если она уйдет, у него больше не будет жены.
Ай-ай, ай-ай, он сорвет ее перо со своих дверей…

Тиамак смолк. Баржа с оравшими что-то враннами пыталась пройти по узкому боковому каналу и терлась о сваи причала, торчавшие перед постоялым двором, точно гнилые зубы. По воде канала бежали волны. Тиамак повернулся, чтобы посмотреть на Изгримнура, но герцог вышел из комнаты. Остался только старик, продолжавший глядеть в пустоту, по его губам бродила странная улыбка.

Прошло много лет с тех пор, как мать Тиамака пела ему эту песню. История об ужасном выборе Инихи Красный Цветок была ее любимой. От мыслей о матери в горле Тиамака перехватило. Он предал доверие, которое она хотела бы, чтобы он сохранил, – и он в долгу перед своим народом. И что теперь делать? Ждать здесь вместе с обитателями материка? Отправиться к Джелой и другим членам Ордена, которые его звали? Или с позором вернуться в родную Рощу? Тиамак знал: что бы он ни выбрал, призрак матери будет наблюдать за ним и скорбеть из-за того, что он повернулся спиной к своему народу.

Он нахмурился, словно ощутил вкус горечи. Но в одном Изгримнур был прав. В нынешние мрачные дни жизнь заставляет каждого делать трудный выбор.



– Тащите ее! – послышался голос. – Быстро!

Мегвин проснулась и обнаружила перед собой белую пустоту. Переход получился таким странным, что на мгновение она подумала, будто еще спит. Она наклонилась вперед, пытаясь переместиться сквозь серую пелену, но что-то ей мешало. Она ахнула и ощутила яростный, сильный холод. Мегвин склонилась над пропастью и посмотрела на стену кружившегося снега. Грубые руки сжимали ее плечи.

Страница 100
На следующую страницу