Башня. Новый ковчег 1 - стр. 2
Во-первых, ветер. Он бил в лицо, трепал волосы, хватал за руки, пел, стонал, нёс с собой миллион запахов и звуков.
Во-вторых, птицы. Крикливые желтоклювые чайки; неприметные, почти сливающиеся с плывущими сумерками буревестники; кайры-аристократки в чёрных фраках и белых манишках и ещё бог знает какие пернатые, чудом уцелевшие после катастрофы, раз и навсегда перекроившей землю.
И в-третьих, само море.
Странно, они, люди нового поколения, их родители, и даже родители родителей, рождались, жили и умирали среди окружающей их воды, и при этом большинство из них даже не знало по-настоящему, что такое море. Когда на уроках литературы их старенький учитель читал: «Мне моря сладкий шум милее, когда же волны по брегам ревут, кипят и пеной плещут, и гром гремит по небесам», – в душе Ники ничего не отзывалось. Море всегда было рядом как часть обыденного пейзажа. По крайней мере, для тех, кто жил и работал на надводном уровне башни. Достаточно бросить взгляд в окно общего коридора, и вот же оно, море, спокойное и равнодушное. Или неспокойное, но всё равно равнодушное и безжалостное к их мелким человеческим страстям и страхам, чаяниям и заботам.
Года два назад их завуч, Зоя Ивановна, организовала экскурсию в доки и на плавучий пирс в ознакомительно-учебных целях. Их тогда согнали в кучу в какой-то загончик, рядом с воротами, и толстый дядька, бригадир рыбачьей артели, долго и бессвязно, перескакивая с пятого на десятое, рассказывал о тяжёлых буднях рыбаков. Пахло рыбой, а от спецовки бригадира – острым и крепким потом. Вот и всё море.
И лишь сейчас, стоя наверху полуразрушенного здания, Ника вдруг отчётливо поняла, что море нельзя воспринимать отдельно: как пейзаж за окном, или как картинку в книге, или как суету рыбаков на пирсе. Нет, море всегда должно быть вместе с чем-то. С ветром, с воздухом, с шумом, с дыханием волн, криками чаек, солёными брызгами на губах.
Ей вдруг так захотелось поделиться этим вновь открывшимся знанием с ребятами. Те копошились внизу, пролёта на два ниже. Сквозь шум ветра, который господствовал здесь на открытой верхней площадке, доносились их смех и крики. Ника уже открыла рот, но передумала. Нет, вряд ли у неё хватит слов, чтобы рассказать то, что она чувствует. Вместо этого она закрыла глаза и подставила лицо колючему ветру.
– Эй!
От неожиданности Ника вздрогнула и обернулась. В проёме лестницы показалась вихрастая голова Марка.
– Дурак, – тихо выдохнула Ника, отступая от края.
– Ну извини.
Марк подошёл к краю площадки, присел, свесил ноги. Повернул к Нике смеющееся лицо. У Ники закружилась голова, она ещё больше отодвинулась к ближайшей стене, прижалась лопатками к сырому шершавому бетону.
– Да, не боись, не упаду! – Марк покачал ногами. – Правда здесь здорово?
Ника кивнула.
Идея смотаться сюда, на заброшенную башню, принадлежала Марку. Он вынашивал её последние несколько недель, строил планы и собирал команду. Вообще, цель у Марка была банальная – охмурить Веру, к которой он неровно дышал класса с седьмого.
Ника усмехнулась про себя. Вряд ли этот поход, авантюрный и безрассудный, мог покорить такую основательную девушку, как Вера. В Марке, разумеется, была куча других достоинств, но авантюризм всё перекрывал с лихвой. Ника и сейчас недоумевала, как Марку вообще удалось убедить Веру на этот шаг. Но всё-таки удалось, раз все они – и Вера, и улыбчивая Оля, и братья-близнецы Фоменки, вечная Маркова свита, и она, Ника, и Сашка, бог знает зачем потащившийся за ними, и сам Марк, конечно – были сейчас здесь, в полуразрушенном здании в нескольких километрах от дома.