Барышня. Нельзя касаться - стр. 39
Марк был в футболке. И, не решаясь перевести взгляд на его лицо, очень боясь увидеть страшные раны, разбитую голову, я упрямо смотрела на мужские плечи, обтянутые плотной серой тканью. И, наверное, еще долго не смогла бы решиться и поднять взгляд выше. Но показалось вдруг, что он пошевелился! Глаза тут же в лицо уставились! Сердце подпрыгнуло в груди, с силой ударившись о грудную клетку, словно желало сбежать из моего тела и искало для этого выход! Нет, спит вроде бы!
Слева у него на лбу пластырем был зеклеен достаточно большой участок кожи, а от него вниз по виску шли две царапины, варварски смазанные зеленкой. Левый глаз был отекшим и внизу, под ним, на пол-щеки расползался багрово-красный синяк. Да, удар был, наверное, сильным! Больно ему, конечно! Бедный... Спит? Или без сознания? И есть ли еще какие-то повреждения на теле? Нина же говорила, что операцию ему делали вчера! Но под одеялом разглядеть что-то было невозможно.
Взгляд скользнул на прикроватную тумбочку, где были разложены лекарства - ужас, сколько всего! Ноги сами несли меня ближе. И я, подумав, что человек, находящийся без сознания, да еще и после операции, совершенно точно никакого вреда мне причинить не сможет, уселась на стул, стоящий у кровати. И замерла, пытаясь привыкнуть к этой жуткой близости! Руку протянешь - и легко дотронуться можно! Кисть его здоровой руки лежала прямо возле моих колен!
Все звуки - шум за окном от парковки, где машины то и дело сигналили друг другу, требуя уступить дорогу, уезжали, взвизгивая тормозами или, наоборот, приезжали, стараясь приткнуться поближе ко входу в здание больницы; постоянное хождение больных и медперсонала за дверью, чьи-то окрики вдали, не иначе, как у стойки регистратуры... все это ушло далеко на задворки моего сознания. Я сидела и смотрела на эту мужскую руку, на длинные пальцы, на светлые волоски, покрывающие тыльную сторону ладони, на жилистое запястье... Он, наверное, очень сильный...
Так задумалась, что громом среди ясного неба стали его слова:
- Катя-я, - низкий голос и испугал до дрожи и, одновременно, заворожил, пригвоздил к стулу, напрочь лишив сил. - Скажи... только честно, ты согласна с утверждением, что шрамы украшают мужчину?
Он умел сбить с толку! У Марка Изотова был удивительный дар все мои, с огромным трудом выстроенные в четкий строй, мысли, переворачивать с ног на голову! Вот и сейчас...
- Не знаю. Смотря какие шрамы... - сказала откровенную глупость, учитывая, что передо мною лежал человек, пострадавший в автомобильной аварии, которому, конечно же, нужны были слова поддержки.
- Вот представь себе мое красивое лицо. Ну, такое, каким оно было в нашу последнюю встречу. Представила? Та-ак! А теперь посмотри на этот огромный синяк и... Ну как?
- Тебя не портит совершенно...
- Подлецу все к лицу, да? - Марк попытался улыбнуться, но было видно, как ему больно это делать. - Пить хочется...
- Тебе подать? - засуетилась я.
- Да, если не трудно. Там, на тумбочке бутылка с водой и трубочка - щеку изнутри прикусил во время удара... Болит, зараза!
Желая только одного - помочь, быть полезной, как-то облегчить страдания человека, я схватила бутылку, открутила крышку, вставила трубочку и подала Марку. Я в тот момент совершенно не подумала, что, передавая бутылку Марку, буду вынуждена коснуться его здоровой руки! Меня будто огнём обожгло или ударило током, даже в висках противно застучало, когда чуть коснувшись своими пальцами его ладони, я ткнула бутылку и тут же одернула руку!