Барышня. Нельзя касаться - стр. 23
О том, что Марк Изотов может врать, я ни на секунду не подумала, даже мысль такая не закралась в голову. Другое ошеломило, почву из-под ног выбило... Я как-то привыкла думать о мужчинах как о маньяках, как о насильниках, практически повально склонных к жестокости и агрессии. Я не знала... Я не задумывалась, что бывают другие мужчины.
А когда от одиночества и тоски сжималось сердце, я думала о ненависти к ним, черствым и бездушным, одинаковым в своей природе, ну, а о о том, что и среди них есть ЛЮДИ, даже мысли не допускала!
12. 12 глава. Катя
- Барышня! - тоненький голосок под Катиным окошком послышался в тот момент, когда, разбуженная стуком в стекло, она приоткрыла форточку, забравшись коленями на узкий подоконник.
- Чего тебе, Гринька? - сегодня ей было не до мальчика. Сегодня вечером Катя ехала на бал! И мысли о Мишеньке Васнецове, о танцах, о приближающемся счастье, всю ночь мучили бессонницей...
...Я никогда не спала днем, а уж вечером так тем более. Проснулась и резко села на диванчике у телевизора. Я помнила! Помнила сон! И Гриньку! И Катю... то есть себя в образе молодой девушки! И то, как кормила мальчишку в темном чулане большого дома со старинной мебелью и скрипящими половицами - моего дома, богатого, красивого; дома, в который нельзя было открыто привести мальчика-оборвыша с улицы.
И его рассказ. О том, что это - последняя наша встреча, что отец отдал его в услужение к помещику Радулову, которого мальчик страшно боится, и о котором ходят страшные слухи, якобы он в полнолуние пьет кровь маленьких детей. И его, Гринькину, кровь скоро выпьет!
Я проснулась и села, ошарашенная мыслью. Гринька-Гриша - это же как будто о соседском мальчике сон! И фамилия Радулов в памяти отложилась, засела крепко, словно я твердо знала, что она обязательно пригодится.
Третий день в отпуске тянулся долго. Я вязала, готовила, снова вязала. Я обходила стороной компьютер, к которому тянуло словно магнитом. Мысли крутились возле одной фразы: "Вдруг ОН что-то написал мне?"
И да, конечно, я пыталась себя убедить в том, что общаюсь с Марком Изотовым исключительно с целью иметь возможность узнать от него, как идут поиски Гриши. Но... решиться и написать ему что Барышня-вящальщица и Катя Семенова - одно лицо, никак не могла, а значит, спросить его о Грише - тоже.
Уже который вечер ровно в половину двенадцатого он появлялся в сети. И я, конечно, больше первой не писала ему! Он писал сам. Рассказывал истории, когда-то происходившие на работе, шутил, задавал вопросы, иногда казавшиеся мне странными, отвечал на мои, присылал смешные картинки... Мне казалось, я знаю Марка Изотова всю жизнь, и вместе с тем ощущение чего-то нового, чего-то будоражещего мысли и душу, не покидало, заставляло жить в предчувствии, в волнении. Я не могла понять, нравится ли мне это состояние или оно меня пугает, но оно делало мою жизнь другой, оно заставляло меня ощущать себя живой! И, как я ни уговаривала себя прекратить это общение, решиться на это никак не могла.
Он был умен, грамотен, интересно строил предложения - я читала сообщения Марка, словно небольшие отдельные истории, наполненные важным скрытым смыслом. Я пыталась разгадать этот смысл. И казалось мне, в каждом слове так и сквозит, так и сочится: "Я хороший! Поверь мне!"