Барракуда forever - стр. 19

– Но ведь ты скоро проголодаешься!

– Здесь полно собачьего корма.

В любом случае оставаться в таком положении было невозможно. Сначала прохожие и велосипедисты стали подозрительно посматривать на десятилетнего мальчишку, разговаривающего с багажником “пежо”, потом Наполеон стал кашлять, хрипеть и задыхаться.

А мне хотелось есть и пить, к тому же было страшно. В довершение всего Наполеон заявил:

– Я писать хочу.

Спустя еще немного времени ситуация накалилась: два жандарма остановили машину на обочине шоссе, и их фигуры замаячили в конце дороги. Баста тут же рухнул на бок и притворился мертвым.

Я рассказал об этом деду, у которого случился приступ нервного смеха.

– Ты почему смеешься?

– Потому.

– Почему – потому?

Он с трудом проговорил между двумя всхлипами:

– Попытаются меня посадить – а я уже сижу!

Жандармы сочли, что мы с дедом выбрали очень странную игру, и мне было приказано продиктовать телефон отца. Или телефон – или нас отправят в участок.

Отец примчался через несколько минут, размахивая дубликатом ключей, и вступил в переговоры с жандармами, которые постепенно смягчились. Один из них в конце концов сказал:

– Да, у меня отец тоже стареет.

Отец повернул ключ в замке, но багажник не желал открываться. Наполеон явно держал его изнутри.

– Выходи, – приказал отец.

– Ни за что! – завопил Наполеон. – Тебе на работе делать нечего?

– Дел выше крыши, только я никуда не уеду, пока ты не вылезешь оттуда.

– Проваливай, говорю тебе.

– Это что ж такое! – завопил отец. – Я все бросаю и лечу сломя голову, чтобы тебя спасти, а ты в ответ велишь мне проваливать!

Дед расхохотался:

– Меня спасти? Ты шутишь?

– Именно так, тебя спасти. Извини, но ведь это ты попал в историю.

– И сам бы выпутался, без тебя. Мы просто играли, вот и все.

– И во что же вы играли, позвольте спросить?

– В прятки!

– В прятки? В багажнике, на берегу канала?

Тем временем Баста, заметив, что что-то происходит, перевернулся на другой бок и замер.

– А собака твоя, она тоже с вами играет? – поинтересовался отец.

Он грохнул кулаком по капоту “пежо”, так что осталась вмятинка.

– Тебе сколько лет, папа? – прорычал он.

– Столько, что струю я пускаю дальше тебя! – отрезал Наполеон.

На следующий день он просто снял с холодильника фотографию Венеции и сказал:

– Мы не сдадимся, Коко. А на Венецию наплевать, говорят, там воняет.

Он внимательно посмотрел на снимок, стремительно его скомкал и швырнул в мусорное ведро. Потом взял пассатижи и, подцепив ими крышку, открыл огромную банку с краской.

– Знаешь, – заметил он, – ведь Этот – всего лишь голос, и только!

Хотя приключение получилось коротким, оно пошло ему на пользу. Казалось, он по-новому смотрит на свой дом, как будто вернулся из долгого путешествия. Нас ждала работа, кисточки тянулись к нам своими щетинками, а валики только и ждали, когда их начнут катать.

Открыв банку, он перемешал палкой содержимое.

– Все это доказывает только одно, Коко, – проговорил он. – Нужно всегда быть настороже и никогда не терять бдительность. Одна промашка – и все коту под хвост. Никогда не позволяй, чтобы тебя заперли!

Он провел по моему лицу широкой мягкой кисточкой:

– Гляжу на тебя, и глазам весело!

Прищурившись, я посмотрел на Наполеона, который хохотал над собственной шуткой. Я тоже развеселился и вдруг подумал, что запомню это мгновение на всю жизнь.