Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая - стр. 14

Проходя мимо бывших пороховых складов, Виктор на мгновение остановился и задумался. Он глянул на склады. Потом резко повернул назад и буквально побежал вверх, обратно через мостик, совсем забыв про ветер и снег.

– Господин пристав! – влетел Виктор в кабинет Калашникова, громко захлопнув за собой двери.

– Ой не сидится Вам дома по такому морозу, – усмехнулся ему Калашников, – чем на сей раз обязан, господин полковник?

– Дом Полежаева ещё не сожгли? – остановился Виктор в дверях.

– Ну, это только у вас, у военных всё быстро да слажено, – снова усмехнулся Калашников, – а у нас знаете, надобно человека нанять, чтобы не болтливый был, организовать да обставить всё как надобно. А такого в Чугуеве не сыщешь, чтобы не проболтался. Чугуев большая деревня и каждый тут то кум, то сват…

– То брат, – прервал его Виктор, – собирайтесь, Вы мне нужны.

– Куда изволите? – поднялся Калашников одевая фуражку.

– В дом Полежаева, – улыбнулся Виктор.

– Что забыли? – кивнул пристав.

– Очень на это надеюсь, – ответил Виктор.

Дом Полежаева в сумерках казался каким-то зловещим. Соседи даже боялись приближаться к нему после недавних событий, а сплетни и слухи только нагоняли страх.

Снег никто не убирал. И как назло началась метель. Офицеры едва нашли дорожку ведущую к входу и с трудом отворили двери.

– Да он, сказывают, и сам-то не шибкий работник был, – тянул с трудом, на себя, скрипучую дверь Калашников.

– А чего же так? – кивнул ему Виктор, перехватив двери толкая их на станового пристава, едва они начали поддаваться и чуть приоткрылись.

– Да всё больше блукал как чудной, запирался у себя и бродил в тёмной хате, – полушёпотом ответил Калашников.

Двери заклинило, будто они примёрзли к дверным косякам.

– Откуда известно? – спросил Виктор.

– Ребятишки местные за ним подглядывали в окна, – сказал Калашников, – оно, знаете, им любопытно. Человек новый, городской, учёный. Ну они пробрались тихонько, глядь, а он в тёмной хате из угла в угол ходит, сам себе шутки-прибаутки рассказывает и смеётся.

– Смеётся, говорите? – с силой толкнул Виктор дверь, та поддалась и открылась, – а кто сказывал?

– Да Илюшка Майстренко, сынок моего городового, – ответил Калашников.

Они зашли в дом.

Пар повалил изо рта. Виктор осмотрелся. В доме ничего не изменилось.

– Да что же он, печку, что ли не топил? – прошептал Калашников.

– Не чудной он, – покрутил головой Виктор, глянув на Калашникова, – а что ещё тот Илюшка рассказывал?

– Да Вы сами у него лучше расспросите, – ответил пристав, – малец баламут конечно, но не врунишка. Да и шуток не любит.

– Ладно, – проговорил Виктор, снова окинул взглядом дом и направился к печке.

Открыв поддувало он усмехнулся и посмотрел на Калашникова.

– Он не топил печки, – улыбнулся Виктор, – сколько тут жил, он не топил печки.

– Вот как? – присел пристав рядом, пододвинув к себе табурет, – болящий, что ли?

– Со стороны так может показаться, – встал Виктор, – только скорее всего, он хотел казаться душевнобольным.

– Зачем это ему? – пожал плечами Калашников, – я вот не понимаю, зачем человеку семи пядей во лбу, инженеру, физику, который в наше время мог бы жить припеваючи в столице и преподавать в лучших гимназиях, запираться в холодном доме, в заштатном городишке где царят нравы середины прошлого века? Да ещё изображать из себя душевнобольного! А потом вдруг взять и исчезнуть, создав заботы и нам, и вам, и самому Государю Императору!