Барбаросса - стр. 26
Генерал побледнел от ярости:
– Меня волнует не то, насколько высоко меня ценит алжирский правитель, а то, почему он так хорошо осведомлен о том, что происходит у вас на острове!
– Но я не был предупрежден, клянусь муками Спасителя, что ваша миссия является тайной!
– Иногда нужно и собственной головой думать, господин комендант, клянусь теми же самыми муками.
Дон Афранио не привык к тому, чтобы его публично отчитывали, – насупился и помрачнел. К его счастью, этому неприятному разговору не суждено было продолжиться. По широким каменным ступеням к площадке, на которой он происходил, приблизился прибывший на лодке гонец шейха. Это был не кто иной, как сам Камильбек, один из визирей при дворе правителя и начальник его личной охраны. Ходили слухи, что ввиду ослабевшего в последнее время здоровья Салима ат-Туми вся реальная власть в Алжире перешла в руки Камильбека. То, что он лично выехал навстречу мадридскому гостю, надо было рассматривать как в высшей степени дружественный акт. Это слегка смягчило гнев генерала.
Камильбек, рослый, горбоносый араб со сросшимися на переносице густыми бровями, с пронзительным (как и положено начальнику стражи) взглядом, приветствовал генерала благородным полупоклоном. Тот в свою очередь тоже поклонился. Он мог этого и не делать, так или иначе алжирский шейх являлся вассалом испанского короля, не говоря уж о его министрах и стражниках. Но, как говорят в Галисии, «надменный не прав», а дон Тобарес был по происхождению галисийцем. Не важно, кланяешься ли ты в начале дела, главное, чтобы не пришлось кланяться в конце, – народная поговорка, заключающая в себе подобный смысл, была ему также известна.
– Мой господин Салим ат-Туми ждет вас.
Дон Игнасио приказал Мартину де Варгасу, еще двоим офицерам и десятку солдат следовать за ним. Перед тем как погрузиться в лодку, он тихо сказал коменданту:
– Займитесь, наконец, вашими канонирами. На ближайшие трое суток на всех батареях утроенный караул. Все орудия зарядить, увеличьте количество наблюдателей насколько это возможно. Вам лично я разрешаю не есть и не спать и обходить посты каждые полчаса. Если вы проморгаете Харуджа, я не стану посылать доклад о вашем поведении в Мадрид, а разберусь сам. Знаете, что я с вами сделаю?
Дон Афранио прошептал сухими губами:
– Догадываюсь.
– Правильно, я вас повешу. До завтра. Съезжу посмотрю, что творится в городе.
Плоскодонная посудина медленно лавировала между торчащими из дна залива камнями и осторожно приближалась к пристани. Алжирская пристань походила на десятки других в этой части Средиземноморского побережья. Те же чайки на замусоренной воде возле берега. Те же невольники в белых штанах и со следами свежих и давно заживших побоев на спинах. Разносчики-торговцы, портовые стражники и просто зеваки. Плавание гостевой лодки было заметным событием в жизни захудалого порта.
Прибыл кто-то важный.
Надо ждать перемен.
Вопрос – каких?
Этот вопрос задавался на набережной Алжира чаще других.
При виде золоченого испанского мундира скучающая публика заволновалась. Стало быть, произойдут какие-то важные переговоры между шейхом и посланцем из Мадрида. Все в городе слышали о смерти Фердинанда Католика. Одни считали, что она освобождает город от данной присяги, другие считали, что от присяги отказываться ни в коем случае не следует, ибо в ней заключено благо для города. В противном случае он давно бы уже попал в руки какого-нибудь бандита. Испанцы строги, но это неизбежное зло, причем зло известное. Что же принесет чаемая свобода, никому не известно.