Барбара Радзивилл (сборник) - стр. 32

– Неужели папенька?!..

– Справедливых не осуждают. Ваш папенька знал, что делал.

– Как жестоко!

– Ничто в сравнении с битвой на замковом дворе. Вот там действительно! Говорили, убитых подводами вывозили. А сколько спровадили в тюрьму!

– О Боже! Не напоминай мне про вчерашнее. – Ничего не поделаешь, матушка, такова жизнь, – стоически рассудил гайдук. Усы его неожиданно дрогнули, старик улыбнулся.

– Было бы просто скверно, – тихо добавил он, – если бы они не подрались из-за вас.

На следующий день Барбара встала раньше обычного. Вызвав Анисима, она приказала запрягать. – Прежде позавтракайте, матушка, – попытался остепенить ее гайдук. – Едем, едем, – упрямо повторила она. Угадав, что его воспитанница желает нанести визит несчастному, Анисим хоть и без удовольствия, но подчинился. Выехали, когда осенний рассвет только-только забрезжил. По кожаной крыше кареты постукивали капли дождя. Город уже проснулся. Одинокие прохожие, прячась под широкими плащами, торопились по делам; у ворот монастырей и усадеб стояли прибывшие из деревни обозы с провизией…

Впервые панна Барбара увидела на лице отца Симеона недоумение.

– Я бы похвалил вас за прилежность, если бы хоть на мизинец был уверен, что ваш ранний визит вызван желанием учиться, – сказал он ей и услышал в ответ:

– Я хотела бы поговорить с вами наедине, отец. Можно? Когда они остались с глазу на глаз, панна Барбара откинула капюшон закрывавшей ее с головы до пят коричневой мантильи и сказала:

– Ваше преподобие, прежде всего хочу заручиться вашим обещанием, что вы не осудите и не выдадите меня.

– Если ты явилась на исповедь, дочь моя, – ответил приор, – то я даю тебе такое обещание.

– Нет, не на исповедь, у меня к вам просьба.

– Чего ты хочешь?

– Хочу навестить раненого, которого вы прячете. И просить вас, чтобы о свидании этом не узнал мой папенька.

– Бог мой, кто тебе сказал?..

– Этого несчастного наши гайдуки побили по указанию папеньки.

– Какое жестокосердие! Мы подобрали его едва живым! – воскликнул приор. Он прошелся по келье. Негодование сделало его движения порывистыми. – Что натворил этот грешник?

– Ничего предосудительного. Просто изредка встречал меня у ворот школы. И иногда приходил к воротам нашей усадьбы, надеясь хотя бы издали увидеть меня.

– Отчего же тогда на него прогневался ваш отец? Насколько я знаю, этот несчастный – образованный человек, секретарь посла! Как можно было обойтись с ним так жестоко?

– У него один «грех» – он беден. Именно это и вызвало желание папеньки отвадить его от нашего дома.

– «Малое у праведника – лучше богатства у многих нечестивых», – грустно процитировал монах.

– Да, ваше преподобие, он праведник. По крайней мере, он лучший из моих поклонников. Но, увы, у моего папеньки свое представление о праведности. Я пришла, чтобы попросить у пана Таннера прощения за жестокость моего родителя. Надеюсь, что мой визит уменьшит его страдания и поспособствует скорейшему заживлению его ран.

Монах с нескрываемым восхищением воззрился на гостью. В глазах его вдруг блеснули слезы.

– Я знал, дочь моя, – тихо промолвил он, – что у тебя доброе сердце. Признаюсь в этом, даже не боясь вселить в тебя гордыню.

– Спасибо, ваше преподобие.

– Ну что ж, я разрешу тебе свидание с ним. Единственное условие: без четверти девять ты будешь в классе. Я пошлю за тобой прислужника.