Банкир - стр. 24

– Многие люди не могут быть счастливы, пока не испытают отчаяние.

Она тихо засмеялась:

– Они говорят, что трагедия возвышает.

– Вот пусть они с ней и возвышаются, – сказал я. – А я лучше полежу на солнышке.

Мы остановились на верхних ступенях посмотреть, как водят по кругу лошадей, и она рассказала мне, что живет в двух шагах от Джудит по той же улице, в доме, выходящем на общую лужайку.

– Я жила там всю свою жизнь, задолго до того, как появилась Джудит. Мы встретились случайно, как это бывает, в местном магазинчике, и просто пошли домой вместе. Это было несколько лет назад. С тех пор остаемся подругами.

– Повезло, – сказал я.

– Да.

– Вы живете одна? – спросил я.

Ее глаза обратились на меня с затаенным юмором.

– Да, одна. А вы?

Я кивнул.

– Мне так больше нравится, – сказала она.

– Мне тоже.

Ее кожа была чистой и еще девической, лишь полнеющая фигура создавала впечатление зрелых лет. Это да еще выражение глаз, этакая печаль в них: «Я многое повидала».

– Вы мировой судья? – спросил я.

Она, похоже, испугалась:

– Нет, что вы. Что за странный вопрос!

Я поднял руки:

– Просто вы выглядите как судья.

Она покачала головой:

– Времени нет, даже если б и было желание.

– Но вы делаете людям много добра.

Она была озадачена:

– Почему вы так говорите?

– Не знаю. На вас написано. – Я улыбнулся, чтобы убрать оттенок серьезности, и сказал: – Какая лошадь вам понравилась? Может, мы выберем и сделаем ставку?

– Ну, например, Блуждающий Огонь.

По ее словам, ей просто понравилось имя, так что мы быстро добрались до окошечка тотализатора и рискнули частью выигрышей от Кретонны и Сэнд-Кастла.

Медленно лавируя в толпе у паддока и прокладывая путь обратно к ложе, мы наткнулись на Кальдера Джексона, который, будучи окружен почтительно внимающими слушателями, нас не заметил.

– Чеснок действует не хуже пенициллина, – говорил он. – Если вы посыплете тертым чесноком зараженную рану, это убьет все бактерии…

Мы немного замедлили ход, чтобы лучше слышать.

– …А окопник поистине волшебная трава, – продолжал Кальдер. – С ее помощью вдвое быстрее, чем обычно, срастаются кости и затягиваются трудноизлечимые кожные язвы.

– Он говорил все это наверху, – сказал я.

Пен Уорнер кивнула, слабо усмехнувшись.

– Хорошо продуманная травяная терапия, – сказала она. – Не надо к нему придираться. Окопник содержит аллантоин, хорошо известный ускоритель процесса размножения клеток.

– Серьезно? Я хочу сказать, вы в этом разбираетесь?

– Гм. – Мы пошли дальше, но она не сказала больше ничего, пока мы не добрались до прохода, ведущего в ложу. – Не знаю, почему вам вздумалось сказать, что я делаю людям добро… но в основном я отмеряю пилюли.

– Вот как?…

Она улыбнулась:

– Я – женщина в белом. Аптекарь.

Видимо, я в какой-то мере был разочарован, и она это почувствовала.

– Что ж, – вздохнула она, – мы не можем все быть очаровательными. Я сказала, что жизнь может уродовать и пугать; я часто убеждаюсь в этом, видя своих заказчиков. Я вижу ужас каждый день… и знаю его в лицо.

– Пен, – сказал я, – простите мое легкомыслие. Вы справедливо меня покарали.

Мы вернулись в ложу и обнаружили там одну Джудит. Генри замешкался, делая ставку.

– Я сказала Тиму, что я аптекарь, – сообщила Пен. – Он думает, что это низменное занятие.

Я не успел высказать и слова протеста, как Джудит прервала меня: