Банка без крышки - стр. 10
В общем, Александр выкинул из головы интернетовские бредни и продолжил размышлять самостоятельно. Итак, подумал он, любовь существует. Это и без всяких ученых понятно. И неважно, в каком именно месте она «вспыхивает» и что при этом выделяет – наркотический допамин или непосредственно армянский коньяк.
Но в первую очередь хотелось бы выяснить вот что: любовь – это и впрямь дискретное состояние? То есть, вот сейчас не люблю, а в следующее мгновение – уже люблю. Так, что ли? Но что тогда является показателем этого «люблю – не люблю», чем его можно измерить и увидеть, как ноль сменился единицей?.. Вопрос открытый. Ну, а если любовь – это все же аналоговый параметр, то какую шкалу можно изобразить для измерения ее состояния?.. Снизу вверх по оси Y – ненависть, неприязнь, отстранение; на пересечении с осью X – равнодушие; дальше вверх – приязнь, заинтересованность, влюбленность, любовь… Но только, опять же, как и чем измерять эти самые показатели?.. Кто-то сказал бы, наверное, сердцем. Ага, щазз!.. Что такое сердце? По сути, всего лишь насос для перекачки крови. Вот уж, в самом деле, достойное занятие – измерять чувства насосом! Может, тогда уж, для пущей точности, домкратом?..
Ладно, раз ничего более подходящего нет, измерим насосом. Плюс-минус валенок. Допустим. Но что в этом случае олицетворяет собой ось X? Казалось бы, по логике, – это временная шкала. Но тогда что является ее минимальным делением? Может быть, это… сутки? час? минута?.. А почему не мгновение, миг? То есть, по сути, вновь возвращаемся к утверждению, что любовь – величина дискретная, только что не было ее и – оп! – здравствуйте, я ваша тетя!
Хорошо, согласимся, любовь дискретна. Теорема доказана. Ага, как же! Дискретная!.. Включилась – и люби себе на здоровье!.. Но как же тогда быть со всеми этими: «Ты меня очень любишь?», «Я влюбляюсь в тебя с каждым днем все сильней!» и т. п.?
Так что же, выходит, все-таки аналоговая? Но почему тогда любящие еще вчера, казалось бы, люди, вдруг начинают испытывать друг к другу неприязнь, а то и ненависть, перепрыгнув сразу всю шкалу? Ведь так не бывает, что сначала любят, потом влюбляются, а затем начинают испытывать интерес. Но тогда никакой это не аналоговый параметр. И не дискретный. Или же и тот и другой одновременно? А так бывает? И где, еще раз вас спрашиваю, тот самый насос, которым эта любовь накачивается?.. то есть, пардон, тот инструмент, которым она измеряется?!
Вопросов много, а ответов нет. И, наверное, быть не может. Потому что любовь эта проклятая (или, наоборот, благословенная – выяснение чего может привести к подобному безответному спору) – такой параметр, который измерить ничем невозможно, поскольку он не подчиняется никаким законам: ни физическим, ни законам логики. Что бы там эти «хвостатые» ученые не наоткрывали.
«А ты говоришь – юмор!» – устало вздохнул Александр.
Глава 4. Ирина
В этот день все пошло еще хуже. После того как ночью ей приснился Беляев, Ирина всерьез рассердилась и запретила себе думать об этом человеке, невзирая ни на каких обезьян – ни на белых, ни на черных, ни на серо-буро-малиновых в крапинку. Поначалу у нее это даже получалось – пока она приводила себя в порядок, завтракала и собиралась на работу. Но стоило зайти в кабинет, глаза сами стали искать Александра. И хотя того еще не было на рабочем месте, Ирина почувствовала, что краснеет. От стыда, от новой волны злости на себя и, пожалуй, от страха. И вот от этого самого страха, наплевав на неуклюжую тавтологию, ей стало уже по-настоящему страшно. Что же это такое?! Неужто и впрямь влюбилась?.. Нет-нет! Не надо! Только не в него!.. Он старый… Ну, ладно, пусть не старый, но чересчур для нее взрослый, серьезный, нудный… Подумала – и оборвала себя: «Ну и зачем наговаривать-то на человека? Какой он тебе нудный? Ты с ним даже и не разговаривала толком ни разу. Серьезный – да. Так разве это плохо?»