Бандолеро, или Свадьба в горах - стр. 9

Выполняя строгий приказ, все наши солдаты находились в казармах. Не было даже обычных групп полупьяных мужчин в мундирах. Страх перед неожиданным нападением и смертью оказался сильней склонности к выпивке, даже в тех частях, которые состояли исключительно из соплеменников святого Патрика (То есть ирландцев, склонных к выпивке. Святой Патрик – покровитель Ирландии. – Прим. перев.)

Чужак, оказавшийся на улицах, даже не заподозрил бы, что город занят американцами. Никаких признаков оккупации. Казалось, городом владеют побланос.

Жители были шумливы и веселы – под влиянием пульке ; постоянно вспыхивали перебранки. Леперос , больше не опасающиеся своих властей, старались воспользоваться свободой необычных обстоятельств.

Несколько раз ко мне грубо приставали; не потому, что на мне американский мундир, а из-за моего плаща: меня принимали за аристократа.

Но это было еще ничего: оскорбления только словесные и сделанные в грубо насмешливом стиле. Если бы узнали, кто я такой, насмешками не ограничились бы.

Я очень скоро это понял и убедился, что участвую в опрометчивом и опасном предприятии.

Однако не такое у меня дело, чтобы я мог отступиться; даже если опасность будет в десять раз больше.

Я продолжал идти вперед, придерживая плащ, чтобы он не распахнулся.

Мне повезло в том, что я догадался прикрыть голову мексиканским сомбреро вместо своей форменной шляпы; а что касается золотых полосок на брюках, то такие же носят мексиканские маджо (франты).

Минут через двадцать я оказался на Калле дель Обиспо.

По сравнению с другими улицами эта казалась пустынной. В свете тусклых масляных ламп, развешанных на большом удалении друг от друга, видны были два или три прохожих.

Одна из ламп горела как раз перед домом Вилла-Сеньор. Не раз служила она мне маяком, помогла и сейчас.

По другую сторону улицы находился еще один большой дом с портиком. В тени этого портика я занял позицию и стал ждать появления кучера.

Хотя я примерно знал, в какое время кучер направляется в пулькерию, на этот раз я рассчитал время неточно.

Минут двадцать стоял я, сжимая в руке биллетиту (любовную записку), с дублоном в кармане; и то и другое готово было перейти в руки кучера. Но он не показывался.

Дом поднимался на три этажа, его стены производили внушительное впечатление. Большие, похожие на тюремные ворота, покрытые выпуклостями, как кожа носорога, закрыты. В сторожке темно; и ни одного луча света за оконными жалюзи.

Если бы я не знал, что в мексиканских домах многие помещения не имеют окон на улицу, я мог бы подумать, что каса (дом) Вилла-Сеньор необитаем или что его обитатели уже легли спать. Но последнее маловероятно: еще всего без двадцати десять.

Что с моим кучером? Обычно он выходил в половине десятого; я нахожусь здесь с четверти десятого. Должно быть, что-то задержало его внутри: приводит в порядок упряжь или чистит лошадей?

Эта мысль помогла мне терпеливо ждать; я продолжал прохаживаться взад и вперед под портиком противоположного дома.

Десять часов! Звонкие колокола собора отбивали десять. Их звон подхватили другие колокольни, которых так много в городе Ангелов; ночной воздух звенел от мелодичной музыки металла колоколов.

Чтобы убить время – и еще одну птицу тем же камнем, – я достал часы, собирась подвести их. Я знал, что это не самый точный из хронометров. Масляная лампа позволила мне отметить положение стрелок. Однако полутьма вызвала промедление; и я, должно быть, занимался этим делом несколько минут.