Бандит по соседству - стр. 25

На мое плечо ложится рука, но она тут же пропадает, а я слышу довольно громкий удар чего-то об пол. Но как я ни пытаюсь прислушаться или понять, что произошло, не могу, потому что прямо сейчас Матвей начинает отвечать. Нет, не так, он берет инициативу в свои руки. Сжимает пальцами мой затылок, с силой толкая язык мне в рот, принимаясь играться, вылизывать изнутри, почти насиловать. А я так захвачена этим, что пошевелиться не могу. Да и не хочу. Сейчас, здесь, в этих жестоких руках я чувствую себя нужной, желанной, единственной.

Между ног горит, а по лону елозит что-то ощутимо твердое и крупное.

— Лиза! — голос Миши врывается в мою дрему, а губы Матвея внезапно оказываются далеко. Я вдруг падаю, а мужики начинают кататься по полу, нанося друг другу удары. Начинается суматоха, меня снова толкают, но я вижу, что Матвей уже повалил на пол Мишу и начинает лупасить. Мишу — мой единственный шанс вылечить сестру. Я лечу Матвею на спину, он тут же меня отталкивает. Я с криком ударяюсь об пол. Он резко смотрит на меня, отвлекается. И тут же пропускает удар прямо в нос. Валится на пол, а Миша рвется ко мне. Убирает с лица волосы.

— Ты как, Лиз?

— Что?

— Как ты говорю, милая? Слушай, прости, я думал, я тебе безразличен, а ты вон как мне мстить решила, со своим дядей целовалась. Прости, это я дебил.

Я плохо соображаю, только понимаю, что Миша все принял на свой счет. И мой танец. И даже мой поцелуй, после которого горят губы, язык, щеки, от которого между ног упорно тянет.

— Пошли, Лиз. Мишаня, походу, не понимает, что такое за девушкой ухаживать, — Матвей протягивает мне руку, а я на автомате вкладываю, словно должна это сделать, но Миша меня к себе прижимает.

— Если что, я не ее дядя. Лиза, идешь?

— Моя невеста останется со мной. Да, Лиз?

— Невеста? — кажется, мы с Матвеем произнесли это в унисон.

— Невеста. Конечно, невеста, — он пытается меня в губы поцеловать, но я отворачиваюсь, потому что там еще следы поцелуев Матвея. Одного единственного неповторимого поцелуя. — Поехали, отвезу тебя!

— Мне кажется, плохо! — и даже не соврала, реально тошнит.

— Ну, что ты встал, в туалет ее тащи. Если блеванет здесь, спасибо тебе не скажет.

Меня поднимают, почти несут в туалет.

— Лиз, как ты?

Наклоняюсь над раковиной, пытаюсь дышать. Как же плохо-то!

— Ну, что ты встал, минералки принеси!

— Прямо сейчас?

— Нет, блять, можешь завтра.

Миша послушно убегает из туалета, а я смотрю в злые глаза Матвея и, наконец, освобождаю желудок. Матвей собирает мои волосы, держит, пока меня рвет.

Господи, какой стыд! Зачем я выпила этот коктейль?

— Да уж, малыш, тебе нельзя пить.

— Угу…

— Поздравляю!

— С чем?

— С победой. Теперь ты невеста, как и мечтала.

— Угу, — почему-то сейчас вообще не радостно. Может, завтра будет?

Споласкиваю рот и вдруг ахаю, когда Матвей оттягивает колготки и лезет мне прямо в трусы…

— Что ты творишь?

— Ну, вот, стоило в трусы тебе залезть, чтобы ты перестала мне выкать.

— Отпусти, хватит!

— Тихо ты, — он толкает меня вперед, укладывает животом на раковину, так что приходится вцепиться руками, чтобы не провалиться. — Он сейчас придет.

Матвей уже между ягодиц трогает до ужаса мокрые складки, собирает словно нектар, смазку. Жмет мне на поясницу почти до боли и вытаскивает мокрые пальцы. Берет их в рот. Я ахаю. От неприличия ситуации горят щеки, а глаза так и прилипли к тому, как смачно он вылизывает собственные пальцы. Рот слюной наполняется. Словно я хочу так же…