Банда профессора Перри Хименса - стр. 28
– Но там же нет генератора случайного действия! – крикнул с места сиплым голоском проснувшийся Дэвид Кэшон.
– Нет там и животных. Там вообще нет ничего живого, – возмущенно заметила Джун Коллинз. – Вот только эти часы… Да, они кажется… живые… И не лучше ли показать нам мастеров эпохи Возрождения. Я не люблю всех этих авангардистов, прошлых и настоящих времен. Вот Джотто, Моне, Дега, Васнецов, Шишкин, Леонардо да Винчи, Рафаэль…
– Джун немного смешала в одну кучу художников, живших в разное время, – замычал с иронией Ленг Мун. – Это у нее от большой любви к природе.
Коллинз пнула сильно под столом ногой Муна. Тот отодвинулся, с трудом сдерживая смех. Потом начал успокаивать хорошенькую заведующую отделом, рисуя на бумаге забавных медвежат, забравшихся на поваленное дерево. Джун выхватила у него фломастер и дорисовала медведицу, мать этих зверушек. Та, задрав морду вверх, взирала на свое потомство.
Из динамиков снова послышался шум волн; на левом экране вновь засверкал бирюзой океан. И та же лодка в воде, те же загорелые люди, но теперь уже они работают веслами, продвигая лодку в безбрежную соленую пустыню. Навстречу лодке несутся, словно оторвавшиеся от кратера вулкана, огромные длинные океанские волны, окрашенные в багровый цвет. Из-за кромки океана, из-за темно-синего горизонта выползает кровяное солнце. С шумом плеска о лодку волн сливается постепенно какая-то неземная музыка. Набегающие волны вздыбливают лодку на огромную высоту, затем опускают в водяной каньон.
– С ними не надо бороться! – выкрикнул кто-то в зале.
– Кто сказал, что с ними не нужно бороться? – спросил тотчас профессор. – Я понял, что не нужно бороться с шумами!
– Это я предложил, Гpeгopи Волкер. Можно попробовать как-то использовать помехи для усиления наших же сигналов, – пояснил он свою мысль.
– Как это сделать? – спросил Хименс.
– Я пока не знаю… Вы видели волну, подхватившую сейчас лодку? – Гарфи уже повторял кадр. – Так вот, шумовые волны-помехи должны подхватить, мне так думается, альфа-волны ГСД.
– Идею Грегори можно выразить графически, – произнес, чему-то улыбаясь, Ленг Мун, уже пробираясь к доске. – Вот, например, идет большая волна. Пусть это будет шум, – он провел сверху торчавших, как колья, огибающую эти штришки линию, поверх нее нарисовал синусоиду с маленькой амплитудой. – Как на воде, по большой волне бежит мелкая рябь! Так, по мнению Волкера, можно попытаться смоделировать этакий симбиоз биоволн с шумами.
– Здесь что-то есть, но это «что-то» нужно довести до конца! – вещал в микрофон Перри Хименс, вытирая вспотевший лоб. – И это нужно сделать сейчас же. Через час-другой оно утратит свою новизну. Объявляю пятиминутный перерыв! Никому не выходить!
Тони Эдкок, толкая одной рукой тележку с бутербродами, пепси-колой, пивом, бумажными стаканчиками, а другую, подняв с приветственно сжатым кулаком, улыбаясь и кланяясь во все стороны, вошел в спецзал.
Органная музыка, отрывок из «Пассакалии» Иоганна Себастьяна Баха, властно зазвучала в зале, разделяясь в стереодинамиках по тональности, множась и опять же сливаясь в неповторимое единое созвучие.
На левом экране появилось заснеженное пространство, и больше ничего. Ни скоростных дорог, ни домов, ни роботов-дворников, ни деревьев, ни малейшего кустика. Камера неизвестного оператора как бы поднималась вверх, в само поднебесье, и белое пространство все увеличивалось и увеличивалось, убегая и растягиваясь во всю ширь, убегая до самого горизонта. И там, впереди, словно мухи поздней осенью, чуть копошились микроскопические черные точки. Камера подала крупным планом нарты, собачью упряжку, путешественника, очередного, вероятно, безумца, старавшегося добраться в одиночку до Северного полюса.