Банано-обтекаемость: Опыт сущей литературной критики - стр. 11
Вот интересуюсь знать – когда этих профессоров готовят, они зачёт по моральному кодексу сдают? Или и у них там такой же ПТУшный бомжатник, как и везде?
Впрочем, это дело десятое – все там будем. Не той так иначной зависимости не миновать.
А стилистически 5-я превзошла все прочие составные романа без границ: предложения перестали смахивать на полы склада небрежного хранения круп крупного помола. И кучность бессмысленно навалянного вокабуляра снизилась. А почему?
Автор принялся описывать доставшееся ему детство. Да, тема не нова, но что с того? Главное не о чём, а как! Предложения стали гибче как-то, пластичнее. И в этом несомненный плюс.
Ну, а детство как детство. Купание в открытых водоёмах, хождение в лес по грибы-ягоды. Зовёт читателя оглянуться на реминисценции о безвозвратно милой поре, старается расшевелить струны трогательного роста.
Старшее поколение начинает вспоминать писателя Крапивина из журнала «Пионер». До планки Гайдара с Кавериным не дотянУто, но так ещё ж не академик, чай.
Со своей стороны испытал я к Алёше сочувствие – трудное детство досталось пацану, дефицитом на животных трахнутое: ни кошек, ни собак, ни даже лошадь не потрогал. Только дохлый улов рыб из озера, но и тех деревенское хулиганьё отобрало. Глубокая травма на всю жизнь, психологически. Теперь вот на должность писателя выбился и пишет, уставясь внутренним непрощающим взглядом на то сволочьё. Вот вам, гады, в отместку!
В главе набросаны 2 круга космического времени: 3-месячного отдыха на даче – это раз, и он позволял выжить в остатке годичного круга. То есть мальчику уже тогда претила бесчеловечность советского образа жизни и он мыслил категориями либерального блогеризма.
По ходу написания широко применялось время сущее. Детство представленное на 5 страничках поневоле слагалось эпизодически, что вылилось (скорее всего неосознанно) в применение сущего времени, чьи точки не связаны непрерывностью линии.
Но отчего же так и не случился сущий прорыв, что воспрепятствовало кайфу (который передался бы читателю)?
А просто потому, что автор забыл разомкнуться, тем более никто его таким финтам не обучал, а самому податься в поиск недосуг – поджимали сроки сдачи книги в премиальную комиссию.
Опять же обязанности должностные.
Всё это и оставило меня без подогрева, но нет во мне злопамятства и я таки перечислил выше положительные пункты глав 5-й.
Мы, неверующие-непротивленцы, – образец непредвзятости.
Отмечались также неясные намёки на «всё не так, как надо», эта отрыжку блогеризма оправдывает необходимость подкормки стихийных анархистов, на случай их присутствия в читательской аудитории. Им тоже надо крошек уделить. На всякий.
На сюжетную «подвеску» опять пущен Петро-Павлик и смотрящий его телохранителей – Юрик, полуглухой друг детства.
Аллелуйа! Гип-гип, ура! Ну, наконец-то!
Завершён наитруднейший этап проходки сквозь верхние слои из экспозиции поверх экспозиции поверх экспозиции (на языке профессионалов – «вскрышные работы»). Пошёл плавный, мягко-мимяшный переход в литературное лоно, каким мы его любим и хотим. И таки наклюнулись портреты персонажей, составленные как из их внешних черт, так и характеристик психологического свойства.
Ибо терпеливо ожидающий – своего дождётся.
(Но станет ли ему в радость это? Бабулька надвое гадала, однако вдумчивые оговорки грозят подпортить афористичность стилетом вырезьбленной строки, так что сиди тут в скобках и не рыпайся.)