Баллада о проклятой любви - стр. 33

Все тело на мгновение опалило огнем. Эванджелина не удержалась на ногах и снова упала на кровать.

Потом боль… просто утихла. Не только на месте укуса, перестали ныть даже раны на ноге и плече. Они будто начали мгновенно затягиваться.

Эванджелина моргнула, и ей показалось, что у нее с глаз будто упала пелена.

Когда она впервые проснулась, в комнате царили сумерки, но по углам клубился дым и двигались тени. Теперь все помещение искрилось в свете свечей, и это было самое красивое мерцание, которое ей когда-либо доводилось видеть. Казалось, все в комнате сияло: и позолоченные рамы с портретами, и полированные ножки стола, и даже жуткие кандалы на цепях, вмурованных в стену.

Эванджелина опустила взгляд на постель. В этот раз она показалась ей слишком роскошной. Подушка, матрас, простыни, прикрывающие ее тело, ощущались гораздо мягче, словно сшитые из белоснежного шелка. Эванджелина готова была поклясться, что чувствует аромат свежести, чистоты и ослепляющей яркости, точно в окна скользнул луч света, пробившийся сквозь грозовые облака.

Хрум.

Джекс с хрустом откусил яблоко, привлекая внимание Эванджелины к изножью кровати. Она посмотрела на его лицо, и в ту минуту он выглядел как оживший предвестник разбитого сердца. Светлая кожа Джекса словно светилась изнутри, глаза мерцали, будто переливающиеся грани звезд, а густые волосы были точь-в-точь как золотистые нити. Жестокость в его чертах наполнила Эванджелину нестерпимым желанием, отозвавшимся в теле сладкой болью.

Она не понимала, всегда ли Джекс выглядел столь роскошно или причина крылась в том, что ее человеческое зрение не позволяло разглядеть всю его притягательность? Или все это время он нарочно приглушал свое очарование, а теперь, когда в ее кровь попал яд, она видела его настоящего и уловки Джекса больше не действовали на нее? Всего один взгляд на него воспламенил ее кровь, и Эванджелина наслаждалась пожаром, бушевавшим в груди.

Она глубоко втянула темную сладость кожи Джекса и возжелала попробовать его на вкус. Окажется ли его кровь прохладной? Если она коснется губами его шеи, поможет ли это справиться с жжением в груди и неистовым биением сердца?

Джекс снова хрустнул яблоком.

Клыки ее тут же удлинились. Эванджелина провела по ним языком, словно могла вернуть их обратно и унять неожиданную пульсацию в горле. Она не хотела кусать его, правда не хотела. По его венам текла и человеческая кровь тоже, и Эванджелина знала, что если попробует хоть каплю, то непременно обратится в вампира. Но все ее тело прошила дрожь, стоило ей мысленно произнести слова «кусать» и «Джекс» в одном предложении. И ощущение это вовсе не было неприятным.

– Эй, полегче. – Джекс вскинул брови, посмотрев на Эванджелину. – Ты смотришь на меня так, будто не ненавидишь.

– Я смотрю, – произнесла она, но голос ее прозвучал хрипло и жадно, а дыхание и вовсе сбилось.

Эванджелина прокусила губу, и на коже выступила кровь.

Джекс посмотрел на бордовую каплю.

В его глазах отразилось нечто необъяснимое, а потом в ее голове зазвучал голос:

«Не забывай о последствиях, если этой ночью что-то пойдет не так. Ты ведь не хочешь стать одной из них».

Слова Джекса сочились неприкрытым презрением. Может, Хаос и был ему хорошим другом, но Принц Сердец все равно не испытывал к вампирам симпатии.