Баллада о Дарси и Расселле - стр. 14
– Ну да, Бена два. Мы все втроем дружим с пятого класса. И, когда мы были помладше, Дылда Бен действительно был дылдой.
– Ну, надеюсь. А то на фиг ему такое прозвище.
– Ты запомни. Это важная деталь. Короче, так мы и жили. Расселл и Бены…
– Отличное название для музыкальной группы.
– Но в восьмом классе Мелкий Бен вдруг здорово рванул в росте. Теперь он из нас троих самых длинный. На десять сантиметров выше Дылды Бена. Но это ж еще не повод давать людям новые прозвища. Дылда Бен – он и есть Дылда Бен.
– И что потом?
– Ну, мы решили, пусть все остается как есть. Даже если дылда у нас теперь самый маленький.
– А второго можно назвать Дылда XL.
Расселл расхохотался, как будто я его удивила.
– Ну ты даешь, – сказал он, тряся головой и все улыбаясь; сбросил с плеч рюкзак, расстегнул, вытащил телефон, разблокировал экран. – Классно придумала. Нужно им рассказать…
– У тебя еще заряд остался? – удивилась я.
Он посмотрел на телефон, покачал головой, сунул его обратно:
– Прямо сейчас сдох.
– Сочувствую.
– Ну еще бы. Ты такое ему классное прозвище придумала, что я едва не потратил на него остаток аккумулятора.
– Рада, что тебе понравилось. Твои Бены жалуются на «факты», а мои подружки – на каламбуры.
– Которые двойняшки?
– Да, Кэти и Диди. Потому что… – Я умолкла.
– Что?
– Ну… я люблю придумывать всякое разное, – созналась я, поигрывая фестивальными браслетами в надежде, что не отпугну Расселла. – Диди утверждает, что мои каламбуры совершенно несмешные. Кэти вечно корчит рожи – мол, да, ты опять сказанула, но опять не смешно. А мой бывший Алекс говорил, что его мои шуточки не веселят, а как раз наоборот.
Расселл рассмеялся.
– Но я не виновата! Меня так воспитали.
– Как тебя воспитали?
– Ну, мой папа занимается рекламой. Так что в нашем доме это такая разменная монета. Каламбуры, игра слов… без этого не сочинишь ни слоганов, ни названий продуктов, так что творчество становится второй натурой. Я только сильно позднее поняла, что большинству людей каламбуры не кажутся смешными и даже откровенно их раздражают.
– Вот дураки неблагодарные.
Я ухмыльнулась:
– Спасибо.
Страх, что нам окажется не о чем говорить, рассеялся. И чего я волновалась? Выходит здорово. И легко – я всегда знала, что так и будет, когда все сложится. Несколько шагов мы прошли в уютном молчании, но тут я вдруг вспомнила важную вещь:
– Погоди, а что там был за факт?
– Так, ничего.
– Нет уж, говори! Сперва заманил, а потом в кусты? Давай, колись.
– Слушай, зря ты ждешь чего-то особенного. Боюсь, я не оправдаю твоих надежд.
– Это уж позволь мне судить.
Он глянул на меня с полуулыбкой, я улыбнулась в ответ, давая понять, как все это… правильно? Мы будто бы перебрасывались мячиком, и не было нужды уточнять, в какую игру мы играем, каковы ее правила. Мы вроде как оба все знали заранее.
– Факт в том, что Чак Тейлор существовал на самом деле. И, по сути, изобрел «конверсы». А вообще он торговал обувью и в свободное время играл в баскетбол.
– Ух ты. – Я подумала про свои кеды-«чаки»: миленькие, но совсем не держат голеностоп, спортом в них заниматься неудобно. – В таких, что ли, когда-то в баскетбол играли?
– «Конверсы» были официальной обувью Национальной баскетбольной лиги! В шестидесятые и семидесятые они пользовались огромной популярностью. На самом деле они были именно для баскетбола и только потом стали… ну, не знаю…