Балкон на Кутузовском - стр. 29

– Мадам, да у меня все нормально внутри! – Лидка даже взмахнула руками, чтобы показать, насколько все внутри у нее было в порядке, Тимка чуть даже отошел в сторону, чтобы не ограничивать хозяйку в жестах.

– А почему вы меня называете так по-капиталистически – мадам? – подняла невидимые бровки Ева.

– Так обращаются, чтоб вы знали, к пожилым и достойным женщинам, – не моргнув глазом, резанула Лидка.

– Ладно, мадам так мадам, мне даже приятно! – смирилась Ева. – Так вот, дорогая моя, продолжаем разговор! Объясняю неискушенным: у вас происходят вполне ощутимые изменения – учащается пульс, сердце начинает биться веселей, ваши мелкие артерии расширяются, усиливается приток крови к коже и, соответственно, гиперемия. – Женщина увидела слегка удивленное лицо Лидки и перевела на человеческий язык: – Ну, вы слегка краснеете, горячеете, можете даже начать гримасничать, не замечая этого. Иными человеческими словами – вы испытываете радость и начинаете румяниться на огне желания, как дичь на вертеле! А эти мальки невнятные, которые, опять же повторюсь, повылезали на эстраду, пока не обладают таким даром, вот что я хочу сказать! И не надо мне тут махать руками, я знаю, что говорю!

– Позвольте встрять, и я вам отвечу, положа руку на это самое место! – продолжила серьезный научный разговор Лидка. – Вы женщина потрясающего удивления, образованная и умная, я же вижу! Но вы мне сейчас вот так научно доказываете, что Бернес, которого я сильно уважаю, – это царь горы, а молодые и талантливые, которые идут ему на смену, – это говень малознакомая! Что ж, может быть, пока и да, малознакомая, и уровень, вполне возможно, не бернесовский! Но это наша новая поросль, они талантливы и свежи, как тюльпаны, уж вы поверьте мне, я сорок лет на сцене и прекрасно во всем этом разбираюсь! Они себя еще покажут! И я не очень понимаю, в чем, собственно, тут у нас предмет спора? Одни приходят, другие уходят, это жизнь.

К разговору вяло прислушивались женщины, стоящие в очереди, но никто особо не встревал, хотя Ева иногда и стреляла глазами по толпе, чтобы найти поддержку, и говорила вроде тихо, но как бы на большую аудиторию.

– Гражданочка, – продолжала она убеждать Лидку, – я просто немножко понимаю жизнь и могу зуб дать, что равных Бернесу нет и никогда не будет! Но очень мило с вашей стороны так защищать молодежь, очень по-нашему, по-советски, – Ева закатила глаза и сглотнула слюну.

– Господи, вот последнее, что мне в жизни нужно, так это ваш зуб! – хохотнула Лидка. – Но, с другой стороны, я очень рада, что мне удалось вас умилить! Согласитесь, это была непростая задача при вашем недобром нраве. В преклонном возрасте люди обычно становятся мудрее и добрее. Но к вам, видимо, это не относится.

– Добрее меня, да еще при такой страшно нервной работе, сложно найти человека! – вскинулась Ева и заморгала, как голубь. – И что вы от меня хотите, гражданочка? Что вы на меня словесно наскакиваете? Вы еще скажите, что лично я распяла Христа и сосу кровь его малолетних потомков!