Балерина для егеря. Любовный роман - стр. 8
Зоя остановилась и с надеждой заглядывала ему в глаза.
– Ну, уж нет, – засмеялся Елизар, – Нет никакого желания ходить по деревне оленем, как твой Петька.
– А я б тебе не изменяла! К кому бы мне бегать, если я только тебя люблю?
– Любишь? Смешно.
– Почему смешно?
– Если любишь, зачем замуж выскочила?
– Сама не знаю. Тебе назло, после той ссоры, помнишь?
– Помню. Забудешь тут! Как вы меня с твоей маменькой в оборот взяли: обязан я на тебе жениться и всё тут!
– А как ты хотел? Ведь мы целый год гуляли, а ты не мычал и не телился.
– Мне кажется, или я тебе сто раз говорил, что жениться не планирую? И отпускал тебя на все четыре стороны, да ты не уходила! И почему твоя маманя говорила всё наоборот, не скажешь? Будто это ты меня прогоняла, а я опять к тебе лип? Не ты ли ей напела всё, как тебе было нужно?
Зоя заметила, что Елизар начал злиться, и чтобы не испортить сегодняшний вечер, сменила тему:
– Ладно, всё это в прошлом. Я надеялась, что смогу забыть и тебя, и ласки твои! А всё наоборот вышло: чем дольше я с Петькой, тем желаннее мне ты! Иди сюда!
Она обняла его за шею и стала целовать. Поняв, что он ещё злится, и никак не может настроиться на нужный лад, Зоя быстро расстегнула блузку, взяла его руку и приложила ладонь к своей пышной груди. Потом стала тереться животом, приговаривая:
– Ты не представляешь, как я соскучилась! Но ты сейчас всё поймёшь!
И она снова впилась в его губы.
Елизар лежал, откинувшись на подушки, и смотрел в потолок. Зоина голова покоилась на его груди.
Они молчали. Он даже не знал, о чём говорить. Начала она:
– Елизар! Вот, сколько я помню, у тебя на тумбочке постоянно стоит эта статуэтка. Это память о ком-то? – спросила вдруг она.
Он повернул голову и взглянул на фарфоровую балерину. Она была изображена с поднятыми вверх руками и отставленной в сторону ножкой. Такая тоненькая и хрупкая, что страшно было брать в руки. И, когда он брал её, делал это с величайшей осторожностью.
– Да. Это от бабушки моей. Она очень любила балет по телевизору смотреть, – ответил он.
– Ааа…, понятно! А то я уж подумала, что это твои пристрастия такие.
– Какие такие?
– Ну…, тощие да плоские. У нас таких не сыщешь. У нас все девки здоровые, да пышные. Есть за что подержаться! А это что? В кровати, небось, обрыдаешься!
Елизар резко сел:
– Хватит чушь пороть! – вдруг разозлился он, – Почему у тебя только одно на уме, а? Будто у тебя мужика под боком нет, и ты на этом деле повернулась!
– А ты чего злишься-то? – не поняла она, – Я просто так рассуждаю.
– Домой давай собирайся, рассуждает она! Дел у меня много. Слышь, как звери мои разошлись? Кормить пойду.
Он стал быстро одеваться.
Зоя лежала и любовалась его сильным мускулистым телом. За лето он загорел, и теперь его смуглая гладкая кожа приводила её в трепет.
Когда он вышел, Зоя перевела взгляд на статуэтку, и подумала: «И чего он так взбеленился? Неужто, я в точку попала, и ему такие худышки нравятся? Поэтому он, что ли, не женится никак? Ведь у нас и вправду таких нет!».
Она неспеша оделась, забрала волосы в пучок, и пошла к выходу. У самой двери оглянулась, и вновь посмотрела на статуэтку:
– Ну-ну…, – задумчиво промолвила она, выходя из комнаты.
Елизар наводил похлёбку Вольному и Плюше, и ловил себя на мысли, что злится.
А злился он на Зойку, и злился за то, что она высказала вслух его тайную мечту. Мечту о встрече именно с такой вот девушкой.