Баламутки - стр. 4
– Никита! – рявкнула я так, что в люстре зазвенело. – Ты же обещал!
Зять, конечно, слегка вздрогнул, поморщился, но, к счастью, сразу вернулся в кресло у дивана.
– Приступайте! – улыбнулась я Лизоньке, и та с некоторой тревогой опустила ладони на шею Семы.
Ее движения поначалу казались зажатыми и слегка неуклюжими: видимо, она всё никак не могла поверить, что ей наконец достался спокойный ребенок. Впрочем, через минуту массажистка осмелела и стала массировать нашего мальчишку уверенней и интенсивней.
– А можно ваши босоножки померить? – донесся из прихожей голос Тани.
– Нет, конечно! – в один голос закричали я и Никита.
– А я не знала и померила! – заорала Танька и, громко цокая, прошествовала в гостиную. – Я такая красивая! Прямо царица.
Никита побагровел.
– Немедленно сними чужую обувь.
Массажистка кокетливо улыбнулась.
– Ничего страшного. Пусть немного походит в моих босоножках. Я сама такая в детстве была: постоянно примеряла мамину обувь.
Их глаза встретились, и я почти дышать перестала, ожидая искры. Секунда, вторая…
– Позвольте, я сам решу, как мне воспитывать моего ребенка! – отчеканил Никита и снова повернулся к дочери. – Таня, немедленно разуйся.
– Почему ты такой вредный?! – взвизгнула Танька и попыталась затопать от злости – вот только правая нога у нее как-то неудачно подвернулась, и наша девочка с грохотом завалилась на пол.
Конечно, я тут же бросилась ее поднимать.
– Детка, милая, ты цела?
Танька потерла ушибленную коленку, а потом с огромным интересом взглянула на босоножки:
– Ух ты! Каблук сломался.
На нашу массажистку было больно смотреть.
– Лизонька, мы всё возместим! – затараторила я, пытаясь как-нибудь приладить каблук обратно. – Мы дадим вам тапки и оплатим такси до дома. Только не расстраивайтесь, пожалуйста. Это же последнее дело – расстраиваться из-за таких мелочей.
Массажистка несколько раз глубоко вздохнула, а потом с несчастным видом повернулась к Сёме.
– Давайте продолжим.
– Ой, мне, кажется, в туалет надо. Я прям мигом, – пробормотал Сёма, проворно выскальзывая из-под рук массажистки и убегая из комнаты.
Следующие несколько минут прошли в гробовом молчании.
– Может, чаю? – наконец предложила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Я как раз пирог испекла.
Никита поглядел на меня с удивлением.
– Ну, то есть в кулинарии купила, – поправилась я смущенно. Эх, как ни крути, а «испекла» звучит так уютно, по-семейному. Жаль, что бог кулинарного таланта не дал. – Так что? Ставлю чайник?
– Извините, но меня еще другие клиенты ждут, – напомнила Лиза и поморщилась.
В комнату вернулся Сёма. Он крайне неохотно прилег на диван и всхлипнул.
– Сёмочка, ты чего? – испугалась я.
– Птенчика жалко.
– Господи, какого еще птенчика?
– Утром я читал книгу, и там был рассказ про то, как птенчик выпал из гнезда.
– И что с ним случилось? – с интересом спросил зять. – Его съела кошка, да?
– Нет! – еще раз всхлипнул Сёма. – Птенчик научился летать и вернулся в гнездо.
Я невольно всплеснула руками.
– Так почему же ты плачешь?
– Я представил, что его могли замучить какие-нибудь злые дети…
– Но ведь не замучили же!
– Ничего ты, бабушка, не понимаешь, – буркнул Сёма и отвернулся к стене.
Лизины руки вновь опустились на худенькие мальчишеские плечи и, наверное, с минуту просто гладили их, помогая малышу расслабиться. Видимо, это было приятно, потому что Сёма перестал напоминать странную загогулину и раскинулся по дивану звездочкой. Я сразу повеселела и опять взялась за рекламу: