Багаж императора. Книга третья. Янтарная табакерка - стр. 12
Богохульные картины.
Наличие в картинах «анархистско-большевистского» подтекста.
Картины, демонстрирующие пацифистско-марксистское разложение вооруженных сил.
Картины, оскорбляющие общественную нравственность.
Картины, «пропагандирующие» равенство рас.
Работы, пренебрегающие точностью изображения человеческого тела; отражение в полотнах болезненной сути человека и психически больных людей.
Еврейские художники.
Творчество дадаистов как пример «законченного безумия».
Постепенно до меня доходил смысл увиденного. Эти две выставки, проходящие одновременно, должны были сформировать у немцев полярное восприятие добра и зла. Добро – это немецкое искусство, а зло – вот эта выставка, на которой представленные работы попирают установленные каноны творчества. Исходя из этого, и картины в экспозициях были оформлены соответствующим образом: развешаны вкривь и вкось, многие без рамок, некоторые вообще висели почти вверх ногами или задвинуты в темный угол. Подобным образом немецкому народу преподносились такие известнейшие картины, как фрагменты полиптиха Э.Нольде «Жизнь Христа», «Золотая рыба» П.Клее, «Портрет раввина» М.Шагала и другие. Все это и вызывало у посетителей отрицательные эмоции. Как оказалось, после выставки эти и другие изъятые картины были проданы за значительные суммы на аукционах в Швейцарии, а художники авангарда были объявлены врагами государства и немецкой культуры.
Выйдя с выставки, я был поражен обилием шедевров, собранных здесь.
– Ну как ваши впечатления? – спросил меня Густав.
– Я, прямо сказать, удивлен.
– Удивлены? – он вопросительно посмотрел на меня.
– Да, удивлен тем, что люди идут на такую выставку и в значительно большем количестве, чем на первую.
– О, это все объяснимо. Немец должен видеть это деградирующее искусство, чтобы воспринять в полной мере то, что ему открывается на первой выставке. Что нравится фюреру, то должно нравиться и немецкому народу. Идеи фюрера немцы воспринимают через его книги. Сегодня «Майн кампф» в Германии является настольной книгой. Она обязана быть не только в каждой немецкой семье, но и на каждом заводе, на фабриках, в воинских частях и обязательно вписываться в инвентарную опись данной структуры.
– Да, -подумал я, – вот уж действительно нет предела немецкому педантизму.
Выставка произвела на меня сильное впечатление. Оказывается, вопросы культуры и духовного развития можно было решать очень просто, одним росчерком пера. И вся нация становилась совершенно другой, менялись вкусы, привычки, традиции. В последующие дни, до встречи с моим знакомым, я провел время вполне рационально. Нанес ряд визитов представителям немецких промышленных кругов, партийным бонзам среднего уровня и везде слышал рассуждения о том, что Германия и Великобритания как две арийские расы должны сегодня шагать в одной шеренге. Несмотря на мои русские корни ко мне относились как к представителю определенных английских кругов, намекая на то, что по достоинству ценят мою верность и преданность, которую я доказал своей прошлой службой в России известному всем лицу.
Наконец настал обусловленный ранее день встречи. Она должна была состояться в кафе на углу улиц Фридрих-штрассе и Унтер-ден-Линден. Хотя в последнее время за мной слежки не наблюдалось, я решил на всякий случай принять меры безопасности, и поэтому с удовольствием прошел по городу пешком. Улицы были оживленными, и берлинцы с присущим им достоинством фланировали по улицам, делая покупки в магазинах или прогуливаясь по тенистым аллеям. Сергей уже находился за столиком и весело болтал с молодой симпатичной девушкой. Чтобы не нарушать их беседу, я собрался присесть за столик недалеко от них, когда уловил его приглашающий жест. Подойдя к ним, я поздоровался и присел на свободный стул.