Бабочка на апельсиновой дольке - стр. 2

– Не плачь, Надюшка, – сквозь слезы проговорил папа. – Будет у тебя другая сестренка. Пусть не сразу, года через два, но обязательно будет.

– А где же эта? Она умерла?

– Она на небе, малыш.

И Надя снова начала надеяться. Сначала она ждала новую сестренку, каждый день приглядываясь к маминому животу, и задавалась вопросом: «Не увеличился ли он в размерах?». Спросить маму о беременности девочка не решалась, она видела, как больно было матери справиться со своим горем. Из сильной, волевой, жизнерадостной женщины, она превратилась в какую-то тень с потухшими глазами. Уж как только папа ее ни радовал – и букеты цветов приносил, и водил их с Надей в кино и парки, дарил колечки и сережки – ничего не помогало. И теперь уже девочка надеялась не на сестру, а хотя бы на прежнюю веселую, живую маму, смотрящую не поверх ее головы, что очень пугало Надю, а прямо ей в глаза, как раньше, обнимающую и целующую ее перед сном, интересующуюся школьными делами дочки. Она ждала и всем сердцем верила в то, что однажды утром ее прежняя мама обязательно вернется, расцелует ее и папу, и все будет хорошо. Однако с каждым днем все становилось только хуже.

Врач прописал маме какие-то таблетки, от которых она делалась не просто грустной, но еще и сонной. Часто она ложилась прямо днем в кровать и засыпала крепким сном на долгие часы, до тех пор, пока с работы не возвращался папа и не начинал готовить им ужин.

Надя видела, что такая мама делает ее отца несчастным. Атмосфера в их когда-то счастливом доме становилась настолько тягостной, что Надя не спешила домой из школы. Очень долго она играла во дворе одна и мечтала о том, как хорошо было бы, если бы ее маленькая сестренка не умерла в роддоме.

Однажды девочка не выдержала и сказала в слезах отцу:

– Пап, давай от мамы уедем! Хоть на недельку! К тете Свете, папочка, милый, пожалуйста!

Тетя Света была отцу родной сестрой и жила в просторном доме в Подмосковье. Надя не раз слышала, как она предлагает ему по телефону приехать погостить, чтобы немного сменить обстановку. Но папа всегда отказывался.

Девочка смотрела на него полными слез глазами, снова надеясь на чудо.

Но отец очень серьезно посмотрел в ее небесные, такие же, как у мамы, глаза и ответил:

– Большая беда поистине родных людей только сближает. Они стремятся друг к другу сильнее, пытаясь помочь, утешить и утешиться в любимых объятиях. Они берегут друг друга, ещё крепче прижимая к сердцу, как хрупкую драгоценность, которую очень страшно потерять, дарят ещё больше любви, тепла и нежности. Чужих беда отталкивает. Она выуживает на поверхность все то, что раньше таилось внутри и не бросалось в глаза, а кто-то, возможно, на многое просто эти глаза закрывал. Теперь же ещё сильнее их режет безразличие, безучастие, холод. Легко быть рядом, когда все хорошо. А вот быть вместе в горе могут далеко не все. Пришла беда, не плачь, а смотри, кто вы друг другу. Родные становятся ближе. Чужие бегут. Разве мы можем оставить твою маму? Разве мы не родные ей люди?

– Конечно, родные, – согласилась Надя, и, стерев слезы ладошкой, попыталась улыбнуться отцу. Она очень сильно его любила и не хотела расстраивать, а потому молча пошла в свою комнату и села за уроки.

Уже будучи взрослой, она услышала от своей однокурсницы Лиды, с которой немного сблизилась за годы учебы в университете: «Синдром хорошей девочки» нужно сломать, иначе рано или поздно, он сломает тебя. Это даже не «синдром отличницы», это гораздо хуже. Неумение отказывать тем, кого любишь, постоянное стремление им помочь, абсолютно забивая на себя, на свои желания и потребности. «Сначала мои близкие, потом уже я». Знакомо? Им самый лучший кусок блюда, а тебе только то, что останется. Остаётся, к слову, всегда ничего или крошки, которые ты с грустью собираешь с тарелки, утешая себя тем, что главное – все сыты и получили удовольствие. Стоп, а твоё удовольствие где? Этого ты не знаешь, ведь на себя плюешь, вернее, убеждаешь себя в том, что тебе плевать. Потому что однажды внутри тебя происходит настоящее вселенское восстание. Ты вдруг ловишь себя на том, что не хочешь и даже не можешь угождать всем. Отдавать, заряжать позитивом, подавать всем руку и быть опорой тому, кто в реально трудную для тебя минуту, поморщившись, цедит сквозь зубы: «Ну, что ты ноешь, добавь позитива!» А хочется иногда ныть! Хочется, чтобы хоть раз в жизни пожалели, прижали к себе и не смеялись над твоей «ерундовой» проблемой, тем более, когда она вовсе и не ерундовая. Хочется, чтобы переживали за тебя точно так же, как ты вечно переживаешь за всех. Чтобы помогли, утешили, в конце концов. Просто однажды надоедает быть сильной и понимающей и хочется на ручки. Быть слабой, маленькой и беззащитной, любимой. Да, черт возьми, любимой до мозга костей, эгоистичной, взбалмошной, и не испытывающей за это никаких угрызений совести. И пусть, все, кто привык тобой пользоваться, недовольно шипят тебе в спину. Зато ты начинаешь жить для себя. Ты учишься…»