Бабочка на апельсиновой дольке - стр. 14
– Вычеркнул. Но не просто. А ты, я вижу, тоже замужем, – Марк не мог оторвать взгляда от обручального кольца Нади. – И фамилию мужа взяла.
– Послушай, я действительно очень рада тебя видеть. Не знаю, как ты, но я рада.
Надя улыбнулась так очаровательно, что Марк понял, как он на самом деле скучал по этой улыбке.
– Но дело в том, – продолжила она, все также широко улыбаясь, – Дело в том, что у меня еще один пациент после тебя.
– Я понимаю.
– Марк Анатольевич, давайте я Вас послушаю, а Вы мне потом расскажете свои жалобы.
– Вот, как, Марк Анатольевич? Звучит, как Марк Антоний, школьная кличка, – Марк улыбался, демонстрируя Наде свою голливудскую улыбку.
– Ну, это не кличка, это они тебя так, скорее, из уважения звали. Вот у меня было настоящее «погоняло» – Рыба, – смеясь, ответила Надя.
Марк пристально смотрел на свою бывшую подружку. Она сияла, словно звезда. Воспроизводя ее в своей памяти, он никогда не делал ее настолько красивой. На долгое время она оставалась для него милой, скромной девушкой. Теперь же перед ним сидела очень красивая, утонченная, элегантная леди.
– Снимайте рубашку, – приказала Надежда.
Марк послушно стал расстегивать рубашку. Когда он небрежным движением скинул ее с себя и отбросил на кушетку, Надя с трудом подавила в себе восторженный возглас, потому что ей пришлось лицезреть совершенный торс человека, которого когда-то она всем сердцем любила.
Надежда приставила холодный фонендоскоп к его груди.
Его сердце билось прямо перед ней, но она ни на секунду не продемонстрировала смятение.
– Шумов нет, – констатировала она. – И кардиограмма очень хорошая.
– Но почему мне так больно? – спросил Марк, глядя ей прямо в глаза.
– Не знаю точно, возможно это совесть, но скорее всего, просто вегетососудистая дистония.
– Это что еще такое? – спросил Марк.
– Это просто возмездие – не нужно было разбивать когда-то чужое сердце.
– Я серьезно, что это значит?
– А ничего такого и не значит, – ответила Надя, уткнувшись в компьютер.
Ей вдруг очень захотелось хоть чуть-чуть помучить человека, который имел наглость бросить ее с разбитым сердцем, а потом явиться через много лет и, как ни в чем ни бывало, потребовать проверить свое. По идее, Наде должно было бы на него плевать. Кто он? Всего лишь пациент, до смерти опасающийся инфаркта. Чужой человек, которого она вычеркнула из своей души давным-давно. По крайней мере, ей так казалось.
– Но все же? – настаивал Марк.
«Зацеловать каждый шрамик на твоём мятежном сердце. Успокоить твою мятущуюся душу. Когда все отвернулись, молча встать рядом и взять за руку. Заглянуть в глаза, найти самый острый осколок, причиняющий боль и мешающий любить, вынуть его и беспощадно раздавить каблуком. Быть с тобой и в горе, и в радости, и даже тогда, когда смерть, по идее, должна разлучить, не разлучаться. Назло ей, провозгласив торжество жизни в любви, которая не перестаёт».
Именно этого ей хотелось больше всего на свете.
Надины пальцы бегали по клавиатуре компьютера. Смятение охватило ее, она вся дрожала. Это было выше ее, сильнее и она не могла с собой справиться. Сердце ее колотилось с такой силой, что ей казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.
Марк внимательно и встревоженно следил за ней, отмечая каждый ее жест, каждую мимику.
– Надя, скажи мне правду, я так серьезно болен?