Бабочка и паук - стр. 8
Озеро и тишина
Мои мысли были остановлены внезапно открывшимся передо мной видом озера. Оно было похоже на голубую фасолину, поверхность которой сбрызнули блеском – есть такие краски. Только этой краской был солнечный свет, играющий на поверхности воды, которую морщил ветерок с противоположного берега – там виднелись домики, за ними темнел лес. Тут явно дикий пляж, судя по истоптанному бережку, примятыми квадратами травы, мусором и даже следами костров. Странно, что никого нет, но просто пока слишком рано, так что я смело могу искупаться. Купальника нет, но ничего, трусики и бюстгальтер у меня одного цвета, сойдет и так. В прохладную воду подаренного мне летним утром озера ступают мои бледные ноги горожанки, вода поднимается выше, до бедер, потом до талии, а затем я отважно отталкиваюсь ногами, тело вытягивается, будто в полете, и вот я плыву, адреналин в крови и вода, чистая, незамутненная, свежая вода утреннего озера плещет в лицо мелкими волнами, разбиваясь о подбородок. Все ближе противоположный пляж, но внезапно становится страшно. А вдруг икроножную мышцу сведет, или вынырнет из глубин оттаявший крокодил и оттяпает ногу, или сеть, поставленная браконьерами, схватит – что тогда? Кричать – бесполезно, нет никого, не услышат, не приплывут на утлой лодочке дяденьки из Рыбнадзора, не вызволят, и, покачивая головой, в своих зеленых брезентовых плащах и с длинными бородами, не скажут: что ж ты, девушка, эна как тебя угораздило, и плащ не предложат для обогрева.
Так-так, спокойствие – крокодил не оттаивает, да и нет его тут, ногу не сведет, у меня достаточно нужного витамина в мышцах, сети тут никто не ставит, не бойся, какая тут рыба? Видела я одну – с мой мизинец, когда в воду заходила. А вот уже и мой берег, ура-ура, вылезаем. Холодно-то как! Надо греться на солнце, сохнуть, иначе бронхит, привязавшийся к моему стрессом ослабленному организму зимой, выплывет опять, и это будет похуже крокодайла. Вот и удачно расположенное бревно на берегу, явно для любителей шашлыков, и кострище есть.
Шепчет в уши ветер, играет, резвится над водой, как шаловливый котенок, плещет вода, набегает на желтый песок – хорошо мне! В небе распущенные кофточки из белой пушистой пряжи плывут: привет от Великой Тишины! Пошлю-ка и я ей ответное письмо:
«Здравствуйте, Тишина! Письмо от вас получила, спасибо, что не забываете. У меня все отлично, вот загораю на солнышке, одолела страх глубины и панику крокодила, тетка в халате (читайте мои Записки) отвалила, о, простите за вульгарность, уехала, чему я несказанно рада. Тут тоже ваши Власения, и я знаю теперь, какими звуками полнится тишина: это и визг бензопилы, и шум ветра, и плеск волн, и все прочее. У меня ни гербовой, ни простой, ни даже шариковой ручки, и вы знаете, даже телефона нет, но мы-то знаем, как передать послание тому, кому хочешь: надо ощутить к нему любовь, и посмотреть при этом на облако. Думаю, вы понимаете, о чем я. Засим остаюсь ваша Елена (не путать с Прекрасной)».
Придя с купания, я обнаруживаю, что даже загорела. Сняв купальник, смотрюсь в большое зеркало в комнате Ольги Ольгердовны – этим именем была подписана записка. Кожа порозовела, оставшись белой в тех местах, которые традиционно принято прятать от солнца. Я разглядываю свое тело. Оно кажется удлиненным из-за худобы. С некоторым смущением смотрю на маленькие груди. Решаю, что надо загорать каждый день.