Баба Яга и ее внучки Ягобабочки (сборник) - стр. 10
И девушка как стояла, так и заснула. А когда проснулась, то видит вокруг себя прежнюю полянку, только полянка эта вся оплёснута теперь утренним, ясным солнышком.
На полянке цветы раскрылись. В траве светлая роса переливается. И девушка про себя, молча, удивилась: «Надо же, какой мне приснился сон…»
И хотела девушка по росе, по траве к дому, к деревне направиться, да вдруг чувствует – ей и одного шага не шагнуть!
Шевельнуться под ветерком она слегка может, а ступить ей ни влево, ни вправо уже нельзя. И поняла девушка, что тот сон её был не сон, что она в самом деле стала зелёной Елью.
Поняла, но и опять не испугалась. Про себя даже подумала: «Вот и хорошо… Вот и буду свой век вековать, буду горе своё горевать здесь в тихом, лесном одиночестве…»
И стоит она, под горячим солнышком дремлет, и ей вроде как становится всё спокойней да спокойней.
Но тут на поляну хмурая тень наплыла, в небе чёрная туча зарокотала, во всю поляну полыхнула молния и заплескал по цветам, по травам проливной дождь.
Выскочил из травы маленький зайчонок. Не знает с перепугу, куда деваться. Ливень его поливает, гром над ним грохочет, зайчик от быстрых молний мечется туда-сюда.
А Девушка-Ель смотрит на него, думает: «Вот ещё один горемыка… Да только что мне до него? Я же ведь решила: мне уж ни о ком нет никакой заботы…»
Но думать она так думала, а сама всё на зайчонка глядит и глядит, отвернуться не может. И вот, хотела не хотела, а стало ей мокрого бедолагу жаль.
Шевельнула она широкой веткой, вроде как подала зайчику знак: иди, мол, скорей сюда… Иди ко мне, малышка, иди!
Зайчик с ходу под ветку – прыг! Зайчик дальше, глубже, под другую ветку – шмыг! И там, в гущине, прижался к сухому, тёплому стволу.
Девушка-Ель слышит стук заячьего сердца, этот стук отзывается в ней самой: «Вот ведь как получилось… Вот ведь… И выходит, если мне теперь не нужен никто, так я-то маленько кое-кому и надобна!»
И сберегала она, укрывала зайчика до той поры, пока гром и тучи не развеяло ветром. А когда всё утихло, то ей даже не захотелось с зайчиком расставаться.
Тронула она зелёной лапой его длинные мягкие ушки, шепнула ему голосом не человечьим, а голосом своим новым, голосом-шелестом, шорохом лесным:
– Нагрянет ещё раз беда – опять беги ко мне. Я снова тебя выручу.
И зайчик шелест её понял, сказал ей тоже по-лесному, по-своему:
– Спасибо, Ёлушка! – А затем и спросил: – Ты всех, что ли, в беде-то выручаешь?
– Тебя первого… – ответила Девушка-Ель. Ответила и добавила: – Но ежели у кого такая надобность тоже случится, то выручу и его.
– Так случилось уже! Случилось! – мигом встал столбиком зайчик. – На лужайке в грозу недавно испугался, заблудился я, а вчера в лесу ещё с вечера заплутал один несчастный паренёк. Он разыскивал кого-то, он аукал кого-то, да никто ему не откликнулся, и он заплутал. Он и теперь тут близко бродит. Ты ему, Ёлушка, помоги!
– Как помогу? Чем? – шелестит Девушка-Ель.
– Подскажи из леса дорогу… А то я сам-то в сторону деревни не хожу и не гляжу – охотников боюсь.
– Подсказала бы… Так ведь я по-человечьи не разговариваю. Паренёк меня не поймёт.
– Поймёт! Всё поймёт! Ты ему, как мне, махни лишь куда надо веткой – и он дальше путь разыщет сам.
И уговорил зайчик Девушку-Ель на встречу с тем пареньком, а привести паренька на лужайку взял заботу зайчик на самого себя: