Азовский гамбит - стр. 15
– Помяни мое слово, так и будет.
– Вот черт!
– Не поминай нечистого, – укоризненно заметил дьяк, осеняя себя на всякий случай крестным знамением.
– Деньги нужны, – мрачно заметил казак, не обращая внимания на возмущение собеседника.
– Много ли?
– Не так чтобы много, просто сразу и сейчас. Чтобы с нужными людьми переговорить. Кого угостить, а кого и умаслить…
– Если на благое дело, серебро найдется!
– А не боишься, что сбегу с ним? – пытливо взглянул на собеседника казак.
– В таком разе ты не меня обманешь, – пожал плечами посол, – а самого царя. А уж он-то долги взыскивать умеет… да и не убежишь ты. «Не таков человек Яков Бородавка, чтобы на его слово положиться было нельзя», – вот так мне государь и сказал в Москве.
– Неужто и он меня помнит? – изумился атаман.
– Конечно, помнит! – не моргнув глазом соврал Клим.
Кто бы сказал восемь лет назад новику Федьке Панину, отправлявшемуся в Москву на свой первый смотр, что он станет большим начальным человеком и полковником, он бы, наверное, не поверил. А вот поди ж ты…
Полк и на этот раз достался не из лучших, но ему к такому не привыкать. Охотников идти на Азов сыскалось не сказать чтобы с избытком, но почти две сотни набрать удалось сразу, и людишки все прибывали. Народ собрался всякий, по большей части, что и говорить, откровенно разбойный. И по ухваткам, и по гонору, и по кудлатым бородищам, и по тому, с какой сноровкой они обращались с оружием, коего у каждого имелось в товарном количестве.
Бирючи долго разъезжали по городам и селам, выкликая в кабаках и на площадях весть о царской милости для всех, кто жил лихим промыслом, для беглых помещичьих крестьян, боярских холопов и иных прочих, запятнавших себя службой полякам. Обещал государь Российский прощение всех обид и полное обеление, если верно выполнят службу. А всего и требовалось пойти охотником на Азов, помочь казакам оборону держать супротив турки.
Чесали, сидя у дымных костров и по затерянным в чащобах берлогам, воровские люди в затылках и прикидывали – нет ли тут какого обмана? А и соблазн велик! Ведь мало что царь прощение сулит, а стало быть, дарит шанс душегубцам и грабителям избегнуть знакомства с катом, дыбой и плахой. Он еще и в войско записать обещает, и оклад с кормовыми дать. Глядишь, и вовсе в служивые попасть получится. Тогда и заживем не как псы худые, а как люди.
Так что снимались ватаги с насиженных укрывищ и шли к славному граду Туле, где им и приказано было собираться. Там, в особо отстроенном лагере их записывали под любым прозвищем, которое они сами называли, осматривали на предмет телесного и умственного здравия, мыли в бане, а затем отправляли к старым служакам-капралам, как на немецкий манер стали называть десятников, среди которых наполовину были русские и немцы.
Первым делом всех упреждали, что явились они не к мамке на блины. Служба! Понимать надо! Порядок и дисциплину кровь из носу, хошь умри, а обеспечь. Все приказы исполнять разом и без обсуждений. И никаких поблажек. Прощение и милость государевы – дорогого стоят и маячат лишь где-то далеко впереди, за гранью небесного окоема, в далеком светлом будущем после славного окончания Азовской обороны.
«А ежли убьют меня, тогда как?» – спрашивали самые ушлые. На что получали лаконичный ответ: «Мертвые сраму не имут. Похоронят тебя православным чином и помянут товарищи добрым словом и чаркой водки. На все воля Божия. Знать, так на роду было написано. А ин все ж упокоишься честным человеком. Всем погибшим – полное обеление и воля для детей и потомков до двадцатого колена».