Азарт - стр. 8

Чёртова авария…

Я смутно помню, что тогда произошло. Хаотичные ощущения накладываются друг на друга, искажая целостное восприятие всего происшествия. Но я чётко помню два момента. Первый: когда не удаётся повернуть руль и машина вылетает с полосы навстречу грузовику с трейлером. Второй момент ещё страшнее: кто-то сзади начинает меня душить, удавкой притягивая мою шею к подголовнику. Я выворачивался, пытаясь рассмотреть своего убийцу в салонном зеркале заднего вида, но только бесполезно бил кулаком воздух. А потом – удар автомобиля в ограждение, и свет начинает вращаться вместе с кувыркающейся машиной.

После этого следовал долгий провал в сознании, судорожные попытки открыть глаза и как-то сориентироваться в доносящейся неразберихе звуков. А жутким апофеозом всему случившемуся стали мои глаза, открывшиеся совсем не по моей воле…

Теперь остаётся лежать, собирать утерянные чувства в кучку, ждать прихода родителей или сестричек и мечтать о действенности новой методы моего излечения. Если это поможет, то я готов не только в «Тетрис» поиграть, но и куклы среди кубиков рассаживать.

Время в моем состоянии проходит неосознанно. Вроде только что рассуждал о кубиках для кукол, и тут вдруг свет в моём окошке. И опять помимо моей воли.

Глаза мне открыли. Пальцами! Вначале один, потом второй. А они равнодушно уставились в потолок. Зато мне удалось немного осмотреться, и я всеми силами старался сдерживать рвущуюся из меня радость. Ибо чревато. Уже было такое: захотел улыбнуться – и напугал мать жутким воем. А тут не одна она. Половина нашего семейства с ней пришло! Поэтому лежу, как мышка после удара веником, смотрю в две дырки собственных глаз и стараюсь расслабиться для адекватного прослушивания разговора.

– …физическое состояние у него превосходное, – заверяет врач, подсвечивая мне в зрачки маленьким фонариком. – После последнего инцидента все лопнувшие капилляры восстановились. Как видите, белок совершенно чист и нормален.

Это главврач, Аристарх Александрович. Он всегда подобным образом издевается над моим зрением. Так что я его хорошо запомнил, на всю жизнь. Приду в себя – тоже привяжу к кровати и буду с умным видом слепить фонариком.

Из-за плеча главврача показывается встревоженное лицо матери. Я не могу смотреть прямо на неё, но углубившиеся складки на лице и новые морщинки стали слишком заметны. И подрагивающие бледные губы говорят о многом. Да уж, мама, прости меня, натерпелась ты от моих лихачеств. Жаль, что понимаю это лишь сейчас, в таком вот отвратительном, постыдном состоянии.

С другой стороны стоят обе старшие сестрички. Средняя, моя самая любимая, старше меня всего на год. К ней прильнула старшая, тоже любимая, но не так… У нас разница в четыре года. Когда я был маленький, она изрядно попила крови, докладывая родителям о моих проделках и малейшем непослушании. Сейчас-то я понимаю, что она права во всём и тоже меня любит. Но какие у нас были ссоры в периоды моей юности и отрочества!

За самой старшей возвышается её муж. Не пойму, с какой стати я его раньше недолюбливал, но сейчас и его улыбающейся роже рад. Нормальный в принципе мужик, а трое его сыновей для меня как родные. Отличные детишки получились, гордость всей семьи. Да и вообще у меня с племянниками – чудеса, средняя сестра четверых имеет, и тоже все мальчишки.