Айбала. История повитухи - стр. 6
– Вай, не знаю! – Сабира хлопнула себя по бедрам. – Пойди сама посмотри.
– Когда началось? – спросила Шуше, скинув кофту и высоко закатав рукава платья.
– Сразу после обеда. Только мы хинкал поели, Фазилат стала со стола убирать и за живот схватилась, тарелку разбила даже.
– Как это – после обеда? – Шуше нахмурилась. – Что же тогда Цевехан…
– Да неразумный он, нашла кого спрашивать!
– А ты нашла кого посылать! – огрызнулась Шуше. – Больше никого в доме не было, что ли?
– Так Айдамир и Агабек сразу ушли, к старшему моему ушли, а Малика совсем хворая стала со вчерашнего дня, пожалела я ее в такой мороз через весь аул гнать.
– Ладно. Лей давай.
Шуше склонилась над тазом и вытянула руки.
Сабира подняла с пола тяжелый глиняный кувшин с горячей водой и стала лить Шуше на руки ниже локтя. Когда в тазе скопилось достаточно воды, Шуше окунула в нее кисти, как следует прополоскала и вытерла чистым полотенцем, которое подала ей Сабира.
В этот момент Фазилат закричала. Шуше строго взглянула на Сабиру, та всплеснула руками:
– Вай, говорю же, плохо бедняжке! Разве б она себе позволила?..
Комната, в которой традиционно рожали женщины Мяршоевых, располагалась в задней части дома, подальше от улицы, чтобы, случись какой конфуз (как сейчас с Фазилат) не услышали соседи или прохожие.
У дальней стены стояли деревянные нары, застланные старыми простынями, которые потом выбросить не жалко. В центре комнаты с потолка свисала веревка,[5] которой пользовалась еще свекровь Сабиры и сама Сабира, а вот Фазилат отказывалась. Возле нар стоял стол с керосиновой лампой, а дальше – дровяная печка, лохань для обмывания новорожденного и люлька.
Фазилат лежала на нарах в одной рубахе, согнув ноги в коленях и обхватив руками огромный живот. Ее лицо было мокрым от пота или слез, влажные волосы облепили щеки, в глазах плескалось страдание. Увидев повитуху и ее дочь, она облегченно вздохнула и попыталась улыбнуться, но, застигнутая новой схваткой, выгнулась и застонала сквозь стиснутые зубы.
– Бисмилляхир-рахманир-рахим[6],– пробормотала Шуше.
Айбала эхом повторила за матерью.
– Ох, как больно, Шуше Наврузовна! – простонала Фазилат. – Раньше так не было.
– Прямо уж и больно, – ворчливо сказала Шуше, присев на краешек нар.
– Словно что-то ребенка не пускает, держит внутри…
– Почему так поздно за мной послали?
– Не знаю я, ох, Айбала, помоги ради Аллаха! – взмолилась Фазилат. – Сил нет терпеть.
Айбала шагнула к нарам, но Шуше решительно отодвинула дочь и сказала:
– Погоди. Сперва посмотрю.
Она задрала на Фазилат рубаху и принялась ощупывать живот, а та постанывала от боли, но терпела. Дойдя до низа живота, Шуше нахмурилась. Пальцы задвигались медленнее, задерживаясь на определенных точках и возвращаясь туда, где недавно были. Потом, без всякого предупреждения, Шуше засунула руку по самое запястье внутрь Фазилат. Та дернулась и охнула, но не пошевелилась, помня крутой нрав повитухи. Если роженица не слушалась указаний Шуше или вела себя непочтительно, она просто вставала и уходила, а ближайшая родственница несчастной бежала за Шуше по улице и умоляла вернуться, суля щедрое вознаграждение.
Вытащив из Фазилат руку, Шуше нахмурилась. Айбала, внимательно наблюдавшая за матерью, поняла: что-то не так с ребенком или с Фазилат.