Автопортрет: Роман моей жизни - стр. 101

Кстати, тогда почти все матерые шпионы были почему-то английские.

Самая интересная байка была про собаку-шпиона. Приблудная, она прибилась к авиационной части, ее все жалели, подкармливали и не сразу заметили, что один глаз у нее вставной, а в нем вмонтирован миниатюрный фотоаппарат. Собака бегала по аэродрому, фотографируя наши самолеты.

Из рассказов старшего лейтенанта Ярцева следовало, что надо быть всегда бдительным и, прежде чем кормить приблудную собаку, следует заглянуть ей в глаза. Да и перед тем как помочь какому-нибудь человеку, тоже следует крепко подумать. Один офицер на вокзале якобы помог польской женщине с вещами подняться в вагон. На другой день западные газеты распространили снимок этой сцены с подписью: «Советские войска отправляют польских женщин в Сибирь».

Всю эту чушь мы должны были не просто выслушивать, а конспектировать. Если курсант это все законспектировал, а потом прочел по бумажке, преподаватель его хвалил:

– Видно, что курсант Бакланов поработал с материалом, усвоил его и делает из него правильные выводы.

И дальше – в точности, как описано у меня в «Чонкине»:

– А скажите, курсант Бакланов, чем отличается наша армия от армий капиталистических стран? Ну? Я вам подсказываю: наша армия народная и служит… кому?

– Народу.

– Правильно, наша армия служит народу. А кому служат армии капиталистических стран? Ну? Они служат кучке… кого?

– Кучке капиталистов? – неуверенно отвечает Бакланов.

– Правильно, товарищ Бакланов, – радостно подхватывает Ярцев. И, обращаясь ко всем: – Вот видите, когда человек работает, когда он думает своей головой, это сразу видно. Садитесь, Бакланов, «пять».

И Бакланов, занимающий по тупости второе место после помкомвзвода Капитонова, садится на место, довольный собой.

Я вести конспект ленился, получал постоянно тройки, и Ярцев указывал на меня как на самого отстающего и бездарного ученика. Но через несколько месяцев у нас был проверочный экзамен по политподготовке, который принимал начальник политотдела армии, полковник. Я отвечал на какие-то его вопросы, он почему-то стал спрашивать меня что-то по истории ВКП(б). Память у меня такая, что всякий мусор в ней всегда застревал, особенно цифры и даты. Я помнил хорошо, когда был какой съезд партии. На одном вопросе сбился, но тут же сам и поправился. «Кто генеральный секретарь коммунистической партии Америки?» – спросил меня полковник. Я сказал: «Джон Фостер Даллес». Полковник не успел удивленно поднять брови, как я спохватился: Джон Фостер Даллес, будущий госсекретарь США, судя по советским газетам, был ужасным реакционером, идеологом «холодной войны». «Уильям Фостер», – поправился я, после чего полковник не только поставил мне пятерку, но и объявил благодарность.

На следующем занятии старший лейтенант Ярцев был очень ко мне благосклонен.

– Сегодня, товарищи, – сказал Ярцев, – хочу особо отметить заметный успех курсанта Войновича. На его примере видно, что если человек работает, старается, то, независимо даже от его способностей, он может добиться прогресса в своем развитии. Мне это особенно приятно вам сообщить, потому что в успехе Войновича я вижу плоды и своих трудов.

Газеты мы все мало читали и за политическими новостями не очень следили, но в 1952 году новости о коварных космополитах, то есть евреях, уж больно лезли в глаза. Безродные космополиты разоблачались везде. То космополитами оказывались литературоведы, то музыканты, то еще кто. О них писались фельетоны, стихи и пьесы. Поэт Сергей Васильев написал поэму «Кому на Руси жить хорошо». Оказалось, космополитам с еврейскими фамилиями. Михалков сочинил басню, в которой те же евреи делают что-то плохое, «а сало русское едят». Василий Ардаматский опубликовал фельетон «Пиня из Жмеринки», за что сам удостоился прозвища Пиня.