Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды - стр. 12

Когда мы были детьми, папа построил нам домик на старом дубе. По деревянным поддонам мы забирались на двухъярусные кровати. Сделаны они были из таких же труб, какие используются для армейских палаток. Мы выдвигали их, когда ложились спать, и задвигали на поддоны, когда хотели поиграть в куклы или в карты. Из задней двери спускался канат со множеством больших узлов – на них можно было опереться и, раскачавшись, оказаться на другой стороне оврага. Кстати, в другом городе – Мидвилле.

Через несколько лет в дерево попала молния. Папа в тот момент стоял под ним, так что молния попала и в него. А еще через несколько лет она настигла меня. Я гладила униформу, в то время я работала официанткой в ресторане Big Boy. Одной рукой я держала вентиль крана, а другой – утюг, заполняя его водой, которая шла прямо из колодца, и именно в этот момент молния попала в колодец. Меня швырнуло через всю кухню, и я врезалась в холодильник. Мама закричала и принялась бить меня по щекам.

Я вроде как одновременно отключилась и пришла в себя. Она перезапустила мне сердце. Оно до сих пор немного сбоит.

Впрочем, когда молния попала в домик на дереве, мы спустили его на землю, и он стал постоянным местом игр для нас с Келли. Папа выложил нам бетонную площадку, а мама поставила на окна кадушки с цветами и повесила занавески, сделанные из старых кухонных полотенец.

Летом я всегда устраивала спектакли на подъездной дороге к дому. Тогда-то во мне и родился режиссер. Каждый гаражный бокс превращался в сцену. Садовый комплект для пикника служил зрительным залом: скамейка впереди, над ней еще один ряд, стол, а на него взгромождалась вторая скамейка – благодаря чему получалось три кривеньких ряда. Моя бедная измученная сестра зачастую становилась невольной звездой домашних спектаклей, равно как и ее друзья, и все дети, жившие по соседству.

Для пущего драматического эффекта я использовала песни с пластинок, которые мы слушали на старом проигрывателе 1945 года выпуска. Чтобы обеспечить освещение, я задействовала рабочие фары, установленные на стропилах гаража – мы включали их, когда разбирали машины. Костюмы изготавливались из кухонных полотенец или ковриков для ванной, купальников, меховых шапок – из всего, что я могла взять, не опасаясь получить нагоняй. Все эти шапки и прочие штуки постоянно висели на многочисленных головах животных, прибитых к стенам. На нос этим покойным, покрытым пылью чучелам вешались лампочки, и сами они за год успевали послужить подставкой для массы украшений.

Звук хлопающей двери-ширмы до сих пор кажется мне чем-то особенным. Я словно чувствую вкус лета, долгих вечеров, когда мы носились туда-сюда, пытаясь поймать светлячков в банку с крышкой.

В моей семье у всех была работа и обязанности соответственно времени года. Одной из моих задач было перекрашивать сарай. Перекрасить его – раз плюнуть. А вот соскрести старую краску со стен старого сарая – то еще дельце.

Кроме того, мне приходилось косить лужайку. В десять лет я взобралась на самоходную косилку фирмы John Deere, запустила ее и выкосила газон размером в два акра. Мне даже понравилось. Казалось особой привилегией приводить нашу собственность в порядок, делать все, чтобы трава выглядела идеально. Подъездная дорога к дому была в форме буквы U. Длинная полоса со следами двух шин подходила к самому дому, шла вокруг него, петляла возле гаража, построенного перед сараем, и возвращалась обратно. Мама сажала по обе стороны от нее кусты пионов, и они были великолепны. Сбоку от дома росла гигантская плакучая ива, а в глубине двора – массивный старый дуб.