Автобиография - стр. 126

Она начиналась с мрачного заявления: «Инфляция угрожает разрушить наше общество». В другие времена это бы показалось гиперболой, но в тот момент, когда инфляция составляла 17 % и продолжала расти, люди были одержимы ее влиянием на их жизнь. Это делало еще более взрывоопасным допущение Кита, что следующие одно за другим правительства несли ответственность за то, что позволили ей так разрастись. Он отказался от идеи, признанной теневым кабинетом, что инфляция была «импортирована» и стала результатом резкого роста мировых цен. На самом деле она была результатом чрезмерного роста денежной массы. Он объяснил, что был промежуток времени в «много месяцев или даже год или два» между ослабленной валютной политикой и ростом инфляции; он также всецело – и безошибочно – обвинял правительство Хита в инфляции, которая теперь начиналась и которая обещала вырасти до еще более разрушительных высот в следующем году. Он также отказывался от использования политики доходов как средства по сдерживанию инфляции. Анализ был острым, детальным и разрушительным.

Затем Кит коснулся фундаментальной причины, заставившей нас решиться на катастрофические развороты в сто восемьдесят градусов – страха безработицы. Нервы правительства Хита сдали, когда число зарегистрированных безработных достигло миллиона. Но Кит объяснил, что статистика по безработице скрывала столько же, сколько и показывала, потому что она включала «фрикционную безработицу», то есть людей, которые были временно нетрудоустроены, потому что меняли место работы, и большое число людей, которые были более или менее нетрудоспособны по той или иной причине. Похожим образом было большое количество жульничества, когда люди получали пособия по безработице, будучи на самом деле трудоустроены. На самом деле, замечал Кит, реальная проблема была не в избытке рабочей силы, а в ее нехватке. Он сказал, что мы должны быть готовы признать, что контроль над денежной массой как средство против инфляции рискует на время несколько увеличить безработицу. Но если мы хотим снизить инфляцию (которая сама разрушает рабочие места, хотя к этому аргументу Кит и я впоследствии неоднократно возвращались), денежный рост должен быть остановлен. Кит не утверждал, что, если мы разберемся с денежной массой, все остальное придет в порядок. Он особенно подчеркнул, что не это является его точкой зрения. Но без денежно-кредитного контроля мы никогда не сможем осуществить все остальные наши экономические задачи.

Престонская речь, конечно, была очень неудобной для Теда и партийного истеблишмента. Некоторые все еще надеялись, что сочетание страшных предзнаменований о наступлении социализма, намеки на создание национального правительства и наша новая ипотечная и налоговая политика позволят нам снова втиснуться в кабинет министров – иллюзия, основанная на том факте, что в тот самый день, когда Кит выступил с речью, опросы общественного мнения показали, что мы на два пункта обходим лейбористов. Престонская речь начисто лишила эту стратегию шансов, поскольку было ясно, что такого рода переоценка, за которую выступал Кит, была невозможна, если консерваторы вернутся в правительство с Тедом Хитом в роли премьер-министра. Кит сам рассудительно решил проводить больше времени в Центре политических исследований на Уилфред-стрит, нежели в Вестминстере, где некоторые его коллеги рвали и метали. Со своей стороны я не думала, что у нас есть серьезные шансы победить на выборах. В ближайшее время я была настроена сражаться изо всех сил за политику, защита которой теперь стала моей обязанностью. В долгосрочной перспективе я была убеждена, что мы должны развернуть партию в направлении того образа мыслей, что представлял Кит, и предпочтительно под его лидерством.