Автобиография - стр. 19
То есть меня жгли изнутри три мысли: досада на Мартина, потревожившего призрак Мэтта Басби, неуверенность в том, что я смогу еще раз выиграть Лигу чемпионов, и собственный 60-летний возраст, ставший моей идеей фикс. Я ведь был тренером с 32 лет.
Достижение 60-летнего возраста может оказать на тебя огромное влияние. Тебе кажется, что ты переходишь в другой класс. Пятьдесят лет – это поворотный момент в жизни. Полвека! Но ты не чувствуешь себя на пятьдесят. А в шестьдесят, наоборот, ты думаешь: «Боже мой, я чувствую, что мне уже 60 лет! Мне уже 60!» Со временем это проходит; ты понимаешь, что это лишь условное изменение, смена одной цифры на другую. Сейчас я уже не думаю так о своем возрасте. Но тогда, в те годы, цифра 60 была для меня психологическим барьером. Это было настоящее препятствие, из-за него я не чувствовал себя молодым. У меня изменилось отношение к собственному здоровью, собственному телу. Победив в Лиге чемпионов, я исполнил свою мечту и теперь мог уйти на пенсию абсолютно счастливым. Вот что побудило меня задуматься об отставке. Но потом я увидел Мартина, изображающего меня в виде надоедливого призрака на плече у нового тренера, и проворчал сам себе: «Что за глупость!»
Конечно, решение не уходить в отставку было для меня настоящим облегчением. Но мне все еще необходимо было обсудить практические нюансы с Кэти и мальчиками.
– Не думаю, что могу дать задний ход, ведь я уже предупредил клуб.
Кэти ответила: «А ты не думаешь, что они могут проявить к тебе уважение и позволить изменить свое решение?»
– Они уже могли найти кого-то мне на замену, – сказал я.
– Но учитывая, сколько ты всего для них сделал, разве не обязаны они дать тебе возможность вернуться? – настаивала она.
На следующий день я позвонил Морису Уоткинсу; он захохотал, услышав про мое желание вернуться. Руководство клуба собиралось встретиться на следующей неделе, чтобы обсудить кандидатуры на мое место. Я думал, что новым тренером «Манчестера» станет Свен-Ёран Эрикссон, такое вот у меня сложилось ощущение. Впрочем, Морис ни разу не подтвердил этого. «Почему Эрикссон?» – спросил я его как-то.
– Может быть, ты прав, а может быть, и нет, – ответил Морис.
Помнится, я спросил как-то Пола Скоулза: «Скоулзи, что такого есть в Эрикссоне?», но он не имел ни малейшего понятия. После разговора со мной Морис сообщил обо всем Роланду Смиту, тогдашнему председателю акционерного общества клуба. «Говорил же я тебе, что это изначально было глупое решение – уйти в отставку. Теперь нам надо сесть и обсудить твое возращение», – сказал Роланд мне.
Роланд был тертый калач. У него была богатая насыщенная жизнь с множеством интереснейших событий. Он мог рассказать тебе сотню чудесных историй. Вот одна из них: как-то раз он присутствовал на обеде с королевой и Маргарет Тэтчер. Ее Величество хотела, чтобы ее самолет немного обновили. Когда Роланд пришел к столу, то заметил, что дамы сидят спиной друг к другу.
– Роланд, – произнесла королева, – не мог бы ты сказать этой женщине, что мой самолет нуждается в ремонте?
– Ваше Величество, – ответил Роланд, – я немедленно позабочусь об этом.
Именно это я хотел бы услышать от него по поводу моего решения не уходить в отставку: что он немедленно позаботится об этом. Первое, на что я обратил внимание Роланда, это необходимость заключения нового контракта: мой истекал тем летом. Нам следовало поторопиться.