Август, в который никто не придет - стр. 6
…вертится мелодия в тумане осени, в хороводе сияющих листьев, выше, выше, только бы не оступиться, только бы удержаться в пустоте так долго, так бесконечно долго, как еще никто, махать, махать крыльями, которыми уже не машется, держаться в воздухе, парить, когда кажется, что сейчас упадешь, не бояться, что упадешь, не бояться, безумная пляска полыхающего листопада, шаг, взмах, вспорх…
…все.
Люди в белом восторженно смотрят на навеки запечатленный танец, один и тот же, и в то же время каждый раз новый, пробирающий до самой глубины души в шорохе пылающих листьев, в последних шагах уходящего лета, в первом вздохе зимы где-то там впереди…
Люди в белом вывозят две каталки, накрытые белыми простынями, в лифт, вниз, в голубоватую ледяную зимнюю пустоту…
Дом Деневич и Лес Лунович
А Домка-то чего виде-е-е-ел…
О-о-о-й, чего видел Домка, ой чего ви-и-иде-е-ел!
Прям, ух, ты, чего видел.
Прям, ой-ой-ой.
Тут бы слова какие порезче вставить, только Домка не знает слова порезче, не принято у них.
А Домка видел…
И вот никому и не расскажешь, вот что обидно-то, ничегошеньки-ничего никомушеньки-никому не расскажешь, потому что нечего было Домке по ночам на берегу шариться, по ночам по кроваткам надо спать, и месяц по небу плывет, проверяет, все в кроватках, или нет. А Домка что выдумал, штору задернул, чтобы не видно было, в кроватке Домка, или нет, и из дома потихохоньку выбрался, и на речку…
А там на берегу такое…
Ух ты…
Прям, ой-ой-ой…
А на том берегу что было..
Домка…
…а?
Ну да, Домка, ну а что, имя такое, Дом, Дом Деневич, хорошо получилось, а пока ему еще только двенадцать стукнуло – Домка.
Так вот Домка видел.
Там.
По ту сторону речки…
И ведь не расскажешь никому, потому что…
– …ты чё, дурак, что ли?
Это сеструха скажет.
– Ты че, дурак, что ли?
Это мамка скажет.
– Ты че, дурак, что ли?
Это папка скажет, папка вообще серьезный, он в какой-то конторе серьезной работает, рано-рано уходит, и возвращается, когда уже поужинали все.
– Ты че, дурак, что ли?
И Леська так ска… нет, Леська так не скажет, вот Леська-то так не скажет, Леська-то не такой, он-то скажет:
– Ух ты!
И вся семья леськина скажет:
– Ух ты!
Леська, это не Леся, это Лес, Лес Лунович, вот имя-то крутое, папка у него Лун, а маму зовут Ночь. Вот с ними интересно, и дома у них круто вообще.
Потому что у них поющие сказки.
Папка вот у Домки поющие сказки терпеть не может, так и сказал, чтобы в доме и близко ничего такого не было. И мама тоже так сказала. И сеструха так сказала, дурища поганая, кто вообще сеструх выдумал, не было бы никаких сеструх, вот здорово-то было бы. Домка вот пару раз сказки ловил и тайком протаскивал, только папка как потерпевший орал, чтобы сию минуту назад отнес, а то ухи пообрываю вместе с башкой.
А у Леськи не так.
У них дома сказки.
На диване сказки, на кровати сказки, на столе сказки, под столом сказки, сидят, когтями скребут, фыркают, крылья поправляют, а то и на люстру – хоп! – и люстра – дз-зы-н-н-ь! – в чан с кукушаньем, а леськины все смеются только.
Любят тут сказки.
Сказки-то, они же непростые, они же поющие, ну да где вы простые сказки-то видели…
Вот собрались у Леськи вечером, за столом у камина, и чан с кукушаньем, и сказки вокруг сидят, попрошайничают, что им перепадет.
Вот тут Домка-то и сказал…
Что он видел-то…