Аве, Вавилон - стр. 3

В нежной купели поэзии царственных слов?

Ваше Величество Дама во веки веков, —

Шеи изгиб лебединый при крыльях воздушных…

Эти сплетения образов – голос натужный —

Вынес однажды на сцену небесно легко

Сам Чудотворец… Ты с нами, божественный луч, Недалеко отлетела, свободой влекома.

Крыльев размах – это вечное твоё слово.

Будет земля тебе, словно под крыльями пух.

Опубликовано в альманахе «Земляки»

ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

Марина – восходящая звезда,

Ведущая к высотам мироздания.

Родник поэзии твоей один из ста

Заслуживает нежные признания.

Ты научила сердце говорить,

Провидеть и кричать любовью пламенно,

Твои страданья, словно динамит,

Взрывают. Горло только шепчет сдавленно.

Прими, подруга всех поэтов, дань

Любви, признания. Клянусь я в верности.

Ты – путеводная звезда, восстань

Из пепла сна. Вне всякой суеверности.

ПАМЯТИ ОЛЬГИ БЕШЕНКОВСКОЙ

1.

Пропускаешь мгновения пульса, ты – честный игрок, Не сумевшая смерть обмануть, нам оставила вечность.

Белоснежной душой пролегла ты строкой в бесконечность, И визглявые клоуны – недруги сгинули в срок.

Приспособленность стонет: потеряна снова мишень, —

Эпицентрами травли кипит поле литературы.

На засиженных мухами креслах жрец номенклатуры

Указательным пальцем наметил весь контур саше.

Ароматами смерти придушен свободы сквозняк, И бумага под цензом надежно его сохраняет.

От красивых книженций бесплатно кровищей воняет, —

Это кто – то серьезный подполз и внезапно размяк, Одурманен победой и устрицами. На ночлег

Приготовилась совесть – банально ее разложенье.

Деловитому глянцу порхается на сниженье: Крылья рвут паутину и вязнут в грязи. Новый век.

2

Для вашего сиятельства, бумага

Нагие пашут до семи потов,

Сердца их виснут между двух столбов

И раскаленная им угрожает шпага.

О, белое сияние листа,

В свою ловушку неотступно манишь

И сразу нагишом на паперть ставишь,

И не перестает поток хлестать:

Стихия слова раз нашла порог,

То не отступит. Ей не насладиться

Молчанием. А мы – лишь очевидцы

Потока и ручья. И дай нам Бог

Дойти почти до сути, лишь почти —

Не до самой. То можно было Ольге:

Знать обо всем и в чуждом сердцу смоге.

Ты Ольгу Бешенковскую прочти

И, почитая бурный сей талант,

«Лицо от макарон» поднимешь выше,

Чем сто небес. Пиши. Она услышит.

Молчащий – это смерти арестант.

Данный диптих опубликован вдовцом

поэтессы Алексеем Кузнецовым в книге

памяти поэта «И надломиться над

строкой» в Германии в 2016 г.

Поэма AVE, ВАВИЛОН (2009 – 2011)

1. Основание башни

Так трудно достаются эти знаки

с числом достатка в скорченной ладони

у каверзной планиды на посылках…

И бесконечно будут вурдалаки

(Я несогбенна. Страшен бой ледовый.)

тянуть не им принадлежащий выкуп

у времени горящего обмылка.

В нетленном есть кровь потерпевших лилий

и судороги творческого сердца

и смерть противодействию святому.

Две чаши колыхнулись. Два осколка

вгнездились в мир голодными глазами

униженного слабого ребенка.

Да станет мир ему еще и домом,

уютом, хлебом и любовью.

Сами придут спасенье и удача.

Двое уже не блеск иглы в стогу забытом.

Дорога побежала, словно пленка,

а там посыл движенья, может, лыжи, —

не все ж крутиться камнем среди сытых,

в ногах величеств булькать жадным соком, готовым съесть желудок вместе с сердцем…

2. Забота

Бронзовые идолы кровь народа выпили, –

глас охлократии.

Что грезится во бронзовых скотах