Авантюристы. Книга 6 - стр. 28
–....сят тысяч крон,– уныло констатировал правоту майора-жандарма Адольф.
– Так что в полицейском участке штраф это так – мелочь, на чай начальнику участка. Ну, а теперь рассказывай, где прячешь оружие и динамит? Мы за тобой давно следим. Ты думал, что мы случайно к тебе подошли сегодня? Нет, сукин ты сын. Вспомни-ка вчерашний день и монахов на лошадях,-
Адольф обмер, уставившись на Сергея. Теперь он его узнал, а до этого будто пелена на глазах была.
– Пожалел вчера пару марок, засранец жадный, вот теперь, пока не вывернем тебя наизнанку не отпустим.
– Я же не знал, что они это вы, а что вы они…– забормотал Адольф, поняв, что влип и что вчера напал на переодетых монахами жандармов.
– А парня чуть не придушил. Джентльменистый такой. Думаем, что он очень обрадуется, когда мы его на очную ставку вместе с его дамой вызовем. Ты ведь ему все сухожилия перегрыз. Инвалидом может остаться, а он дипломат из Англии и при довольно не простом международном положении, ты мерзавец, мог своими действиями спровоцировать войну между нашими странами. Это посол. Понимаешь, ты – куча дерьма в берете? Австро-Венгрии нужна сейчас война с Англией? Угадай с одного раза, свинья? Австро-Венгрии война не нужна и ей проще отдать тебя Англии в знак уважения. А у них – дикарей, виселица и «пеньковый галстук» таким как ты всегда найдется. То-то посол будет рад,– Адольф сидел бледный, выпучив глаза и оскалясь, будто «пеньковый галстук» уже накинули ему на шею. Жалкий и несчастный он вызывал чувство отвращения и брезгливости.
Михаил разглядывал будущего фюрера, будущего III-го Рейха, и ему даже не верилось, что пройдет всего каких-то десять лет и он им станет. Заматерев в окопах Великой войны, набравшись опыта жизненного и нахватавшись человеконенавистнических идей этот мерзавец, являясь марионеткой в чужих руках, доведет мир до следующей Мировой бойни. Второй. Кровавее Первой в десять раз.
Его сестра Паула после войны заявит, что «брат не знал, что твориться в концлагерях Германии и если бы знал, то не допустил бы этих убийств». Интеллигентный человек, художник не без способностей, любящий сын своих родителей, горячий патриот своей Родины, вегетарианец и пуританин, хлюпающий сейчас в камере тюремной утиным носом, станет на все последующие века символом Людоедства. Одним росчерком пера этот, пускающий сейчас слюни и сопли хлюпик, отправит на казнь миллионы людей и сотни миллионов обречет на страдания.
А Гитлер зарыдал, закрыв лицо руками и плечи его затряслись под уже не таким щегольским «лапсердаком», каким он был еще вчера на ступеньках Академии художеств. Пообтрепался слегка за сутки. Прорехи появились и пятна. Уж больно активной жизнью жил его хозяин все это время, старательно ликвидируя целостность одежды.
– Хватит сопли пускать, вытри морду и слушай, придурок, что тебе умные люди скажут, если не хочешь болтаться в петле,– прикрикнул на него Михаил и Адольф лихорадочно закивав, принялся приводить себя в порядок, все тем же мятым носовым платком.
– Я слушаю, господин майор, и сделаю все что скажете,– Бормотал он при этом.– Не надо на виселицу. Я хочу жить.
– Тогда припомни, что это за шпионский прибор у тебя видели наши агенты. Такой… металлический, вот такого размера.– Михаил начертил карандашом размеры СТН-а и сунул клочок бумаги под нос Адольфу.– Это радио? С кем ты по нему связывался?– Гитлер наморщил лоб, рассматривая чертеж.