Авантюристка. Возлюбленная из будущего - стр. 28
Мазарини лучше кого бы то ни было, даже лучше самой Анны Австрийской, понимал, что для него это начало конца. Теперь предстояло только завершить начатые дела, прежде всего именно женитьбу короля, и как можно скорей пристроить племянниц. Собственно, оставались две – несчастная Мария и Гортензия.
В следующее мгновение Мазарини сделал еще один жест, которого от него не ожидали ни Людовик, ни Анна Австрийская, он поклонился королеве со словами:
– Ваше Величество, я принес в жертву интересам Франции свою семью. Позвольте мне удалиться.
Королева растерянно кивнула:
– Конечно, Ваше Преосвященство…
Кардинал быстро кивнул королю и поспешил прочь. Только многолетняя привычка не выдавать своих мыслей и чувств позволила Мазарини сдерживать клокотавшую внутри ярость. Он быстро, несмотря на болезнь, шагал к переходу в свой дворец, размышляя, как теперь быть и что последует за отказом в руке Марии самому королю.
Нет, кардинал вовсе не переживал за чувства племянницы, пожалуй, стоило раньше предвидеть такой поворот событий и предостеречь ее от слишком сильного увлечения и больших надежд. Мазарини ругал себя за то, что в надеждах невольно вознесся слишком высоко. Как он мог хотя бы на миг допустить, что Анна Австрийская допустит женитьбу Людовика на какой-то Марии Манчини!
На это наивно могла надеяться сама Мария, но только не он, столь опытный политик, прекрасно знающий Анну Австрийскую и понимающий, что для нее племянница кардинала никто!
Кардинала душила досада на самого себя за недальновидность, за то, что позволил случиться такому положению. Нет, он не мечтал о женитьбе короля на Марии, но что скрывать, королевское увлечение было кардиналу весьма приятно. Мазарини просто не ожидал от Людовика такой решительности, ведь Его Величество не противился встрече с предыдущей кандидаткой в королевы Маргаритой Савойской.
Мари просто возненавидела королеву, и это становилось опасным. Сдерживать сестрицу могла только я, потому что кардинал спешно отбыл на юг договариваться с испанцами, заторопившимися с заключением брачного договора. Мазарини требовалось сначала заключить мир и выбить значительные уступки. Он писал письма, в которых пытался вразумить племянницу и оправдать жестокость королевы, но помогало мало.
Кардинал в каждом письме уверял, что сочувствует Мари, понимает и даже разделяет ее страдания, что их разделяет и королева, но настаивал, чтобы Мари сама прекратила общение с Людовиком.
– Эта толстая корова мне сочувствует?! – бесилась Мари. – Она смеет говорить о каких-то чувствах, эта испанка из рода Габсбургов?! Почему дядя и остальные не видят, что королева просто делает все, что угодно испанцам?!
Никакие попытки вразумить Мари, доказывая, что мир с испанцами и брак Людовика с инфантой дело рук не королевы, а кардинала, не помогали. Я понимала сестру и была полностью на ее стороне. В конце концов, чем Мари хуже?! Если эти толстые коровы не считают нас с ней (стройняшек) красавицами из-за отсутствия двойных подбородков и выпирающих отовсюду жирных телес, тем хуже для них.
Однажды услышав, что королева отзывается о нас с Мари как о страшненьких худышках, я возмутилась так, что больше не желала не только помогать Ее Величеству, но и поклялась распустить слух о ее похождениях в молодости и о тайном браке с нашим дядей. Поделом ей!