Аутсайдер - стр. 9
А этого добра ему не занимать, вспыльчивый еще по молодости был и ревнивый жуть. Как то на денюхе жену приревновал и зеркало у раздевалки в холле кафе размолотил. Порезался, но свое доказал. Пьяный был, дурак, а с тех пор спиртного ни-ни, только траву и видел. Она успокаивает от переживаний. Иногда так приедет ко мне, сядем в машине, запалим шмали и сидим, в дыму, молчим, до первого слова, а дальше что то померещится и премся.
Потом, год, другой проходит, а он уже дома высотные строит. Разбогател, лексус прикупил, а вот теперь смекнул, что к чему и давай в чинуши. Выглядит хорошо, хотя не красавец. Холеный в черном кожаном пальто с меховым воротником. Нет не завидую, просто удивляюсь, как все устроено. У таких вот упорных анашистов все складно получается, чем у космополитичных спортсменов, художников, а уж тем более писателей.
Телефон говорю, дай. Некогда говорит, у Паши возьми, это наш общий знакомый. Мысленно телеграфирую ему в догонку- Да пошел ты! Заелся видимо, дальше уже некуда, «друг»! Да и не друг вовсе, так очередной упырь, ничем не поможет, никогда, потому что я то знаю кто он на самом деле.-
9
Иногда когда особо прижимало, по всем направлениям, представлял себя как в армии, один на один с жуткими кулаками накаченных длинноруких, толстокостных дембелей. Становилось чуть легче и расцеплял, крепко сцепленные , и напоминающие если смотреть со стороны ладоней, траки гусениц боевых машин, обычные затекшие пальцы.
В такие моменты переход в другую реальность затруднялся. Напряжение и ответственность за неработающую жену и дочку, усиливалась многократно и не давала расслабиться. Это могло продолжаться неделями, но в какой- то момент внутри все же что то щелкало и не надо было не коньяка, не водки и не чего то еще чтобы переход в другую реальность случился обыденно сложно, как например поедание бутерброда с маслом на завтрак кажется пустяком, и чтоб не привлекал к себе ничьего внимания, кроме собственного. Иные территории, иные сообщества, с переменным успехом то втягивали его к себе, то вытягивали из себя, то отторгали, словно выплевывая, напрочь.
Сидя в самолете, а на самом деле просто в кресле перед телевизором с юбилейным красным номером журнала Огонек, он совсем не ощущал, что пронзает огромные пространства, преодолевая по воздуху чужие границы, языки, культуру. Пириличные пласты времени, оставались позади, а впереди еще более плотные, коржи чужих нравов, привычек и пониманий о прекрасном и отвратительном перемешивались и все запутывали окончательно. А более всего у него от чего то болела душа за свой народ, который об этом не знал и не просил, но по его мнению получил столько стресса и психологических травм, от бесконечных во многом не оправданных потерь во имя светлых идей, что в результате стал безразличен ко всему окружающему. Народ, аморфная масса. И он как бы думая о своей жизни, срывался в истерику – Так не доставайся же ты не кому!– и беспомощно твердя – Прости меня Господи!– замолкал.
Роман писался вяло, с небольшими перерывами, так как надолго оторваться не мог, и не понимал, как связать дизайнера, прототипом которого сам и являлся, с бандитами, фсбшниками и другими персонажами. И возможно жена одного из бандитов или фсбшников говорит мужу видя меня – дизайнера– О Боже, как он на тебя похож? Правда же?– -Да-а! – Знаешь что то мне не хочется, чтобы он делал наш интерьер?—Почему, он же неплохой дизайнер? Его рекомендовали!– – Не знаю, как объяснить. Просто предчувствие!– – Боишься чего то? Ты ничего не боишься!– – Просто дурные предчувствия!– – И что?– – И это серьезная причина. Тогда я культурно его отправлю.– – Ну как знаешь! А может мне с ним перетереть сначала!– -Нет дорогой лучше ищи другого дизайнера, а то он, что то мне не нравится!– – Да!? Действительно, думаю, так будет лучше – И он тронул ее за подол и провел руку выше.