Аукцион ее страстей - стр. 33
Машина покинула город и теперь летела над низенькими строениями бедных районов. Старые обшарпанные здания стыдливо прикрывали нищету дырявыми крышами грязно-бежевого оттенка. Я глубоко вздохнула. Можно сейчас нажать на ручку ближайшей ко мне двери и просто кинуться вниз головой. Мгновение боли и страха, а там – покой навсегда. Но что будет с мамой? Она осталась в моей привычной жизни совсем одна. Я не могу ее бросить. Мне нужно выжить во что бы то ни стало. И вырваться из этого ада! Потом я что-нибудь ей совру. Уезжала, а потому не могла ее навещать. Но это потом. Главное: вернуться. У нее ведь, кроме меня, никого нет! Не может быть, чтобы из этого кошмара не было выхода. Нужно сжать зубы и терпеть! Не малодушничай, Алика! Возьми себя в руки!
Машина сбавила ход и медленно пошла на посадку. Мы вышли во дворе здания, очень похожего на заброшенную фабрику. Под ногами валялись куски ржавой арматуры, разбитые деревянные ящики, ноги утопали в щебенке.
– Я тебя понесу, – Эрик легко подхватил меня на руки. – На таких каблуках ты здесь сейчас ноги переломаешь.
Мое бедро в тонком платье и не менее тонком плаще прижалось к его животу. И вдруг я почувствовала какое-то странное шевеление. Словно под его плащом перекатывался большой червь. Это его мужское достоинство? Да нет, оно должно быть намного ниже. Я вся сжалась и машинально попыталась отстраниться, потому что ощущение было не из приятных. По коже пробежали мурашки.
– Не ерзай, – Эрик слегка подбросил меня, перехватывая поудобнее.
– Извините, – прошептала я. – У вас там просто что-то шевелится под плащом.
И вдруг он смутился. Всегда спокойный, холодный, трезвый и жестокий Эрик смутился, словно подросток.
– Там… там складка плаща, – прошептал он и бросил быстрый взгляд на Дана и Генриха, идущих рядом.
И поднял меня вверх, на уровень груди. Так, чтобы я не чувствовала шевеление в животе. Ага! Как же! Если там складка плаща, почему ты застеснялся, как гимназистка? Аж глазки забегали, проверяя, не слышал ли кто из товарищей. Что за чертовщина? Что там такое может быть, что он так испугался своих же друзей и так стесняется меня?
Он остановился возле массивной железной двери, и она вдруг сама распахнулась. Два рослых дисциплинатора в белых плащах вышли нам навстречу. Дан откинул капюшон и они тут же поклонились ему, благовейно прошептав:
– Во имя дисциплины и спокойствия!
– Во имя дисциплины и спокойствия! – хором ответили Эрик, Дан и Генрих.
Мы вошли внутрь. Пройдя по небольшому коридору, дошли до лестницы, усыпанной щебенкой. Я похолодела. Руки и ноги закоченели. Эти извраты не зря притащили меня в разрушенное здание. Сейчас меня здесь на части разрежут и никто ничего не узнает. Могу кричать до посинения, но кто услышит? Эрик остановился возле еще одной железной двери и поставил меня на пол. Он постучал. Дверь распахнулась, и… на меня обрушился шум, свет и такие яркие краски, что перед глазами немедленно поплыли радужные пятна. Эрик легонько подтолкнул меня в спину и сорвал с меня плащ.
Я оказалась в самом обычном ночном клубе. Если бы не знала, что это другой мир, то подумала бы, что снова вернулась в Москву. Играла музыка, похожая на транс, но приятнее. Посредине клуба возвышался танцпол, на котором извивались несколько танцовщиц. Но главное: здесь всё было ярким. Черные кожаные диваны, алые столики, богато украшенные инкрустацией. За танцполом располагалась барная стойка. Два бармена в одинаковых лиловых шелковых рубашках ловко и быстро разливали напитки всем желающим, а их было очень много.