Аудитор - стр. 9

– Что ты вылез с пылесосом? Он теперь уборщицей у нас будет служить? Ты обалдел?

– Да пусть убирает. Что ему ещё делать? Может, он хочет быть полезным…

– Ничего он не хочет. Старый папа убирает – это унизительно и стыдно. Вот чего он хочет добиться. Ты не понимаешь?

– Да ладно тебе. Просто хочет нам помочь. Чего тут такого особенного?

– Федь, а почему он ничего про главное нам не говорит? Про сам факт своего появления? Может, его спросить?

– Не надо. Сам скажет. Не трогай его… пока.

– Пока? А сколько ждать? Я боюсь, ребята его спросят, и что тогда?

– Вот тогда и посмотрим, спи, Ир. Мы же с тобой вс равно не можем ничего изменить.

Федя моментально уснул, а Ира ещё долго лежала с открытыми глазами и думала о субботе, представляя себе самые разные сценарии. Любой казался ей ужасным. Хоть бы суббота никогда не наступала. Завтра четверг: ещё два дня. Надо же, отец ничего не сказал ей о собственных ощущениях. Неужели он совсем не волнуется? И снова ей пришло в голову, что он вряд ли сейчас может по-настоящему волноваться. Он точно такой же, как раньше, и в то же время совершенно другой. Чего ожидать от этого противоречия, Ира не знала.

На следующее утро, когда Федя ушёл на работу и они с отцом остались одни, он вдруг сам с ней заговорил:

– Ир, ты думаешь, я не понимаю твоё состояние? Ты в шоке. Но, поверь, вы все ко мне привыкнете.

– А почему ты так в этом уверен?

– Потому что мы близкие люди.

– Да? Тебя с нами не было тридцать лет, и мы всё ещё близкие люди? Хотелось бы на это надеяться, но я не уверена. Я выгляжу хуже тебя, меня никто бы не принял за твою дочь. Девочки выросли, они взрослые женщины, у них дети, твои правнуки. Мужчины, их мужья, тебя вовсе не знают. Как пройдёт ваше знакомство друг с другом?

– Посмотрим.

– Посмотрим, куда же нам деваться! Я тебя прошу…

– О чём?

– Мы все увидимся в субботу у Лили в доме. Ты уж веди себя… ну, ты понимаешь.

– Что я должен понимать?

– Ну, без резких движений. Мы – семья, а ты пока не её член.

– Ладно, не беспокойся. Я постараюсь.

– Вот в этом я как-то сомневаюсь. Понимаешь, пап, ты – яркий лидер, тебе трудно вести себя «лоу профайл», – Ира употребила английское слово и сразу себя одёрнула: отец же по-английски не понимает.

– Что ты сказала? Как?

– Ну, скромно… что ли.

– Действительно, я – человек новый, буду к вам присматриваться. Мне всё интересно. Честно.

– Пап, я через 20 минут ухожу на работу. Но всё-таки скажи мне: зачем ты вернулся? Можешь ты мне это сказать? Я должна понять причину, все должны понять… иначе точно ничего у нас не выйдет. Каждый знает: оттуда никто не возвращается, а ты вернулся… зачем?

Отец молчал, то ли решив ничего не объяснять, то ли сказать своё обычное «ты всё равно не поймёшь», то ли тянул время, собираясь с мыслями. Ирина напряженно ждала:

– Я ждал этого вопроса, сам хотел объясниться, но не знал как… Во-первых, откуда ты знаешь, что «никто не возвращается»? Такое бывает, хотя и исключительно редко. Вот и со мной случилось, потому что мне это было надо.

– Надо? Как это?

– Как ты говоришь, «там» никто уже об оставшихся не думает, а я думал… ничего о вас не знал, а мне очень хотелось знать всё. Неизвестность была для меня страданием. Я не мог обрести покоя, и мне… разрешили.

– Кто разрешил?

– Не знаю. Просто вернули, чтобы я… посмотрел.