Аттила. Падение империи (сборник) - стр. 72
– Велик ты, Аттила, сын победы! – громовым раскатом загремело под сводами залы.
Гунны кричали, гоготали, выли, потрясая воздух невообразимым гамом.
Их повелитель спокойно выслушал рассказ о бесчеловечной резне; ни один мускул не дрогнул у него на лице.
– Хорошо! – наконец произнес он ровным голосом. – Очень хорошо! Постой, Дзенцил, сыночек! Аттила разделит с тобой свой обед. На, бери!
Он порылся короткими толстыми пальцами в золотом блюде, которое стояло перед ним с кровавыми кусками конины, схватил один громадный кусок, разорвал его на более мелкие части, так что оттуда брызнул кровавый сок, сунул князю большой ошметок в рот, а сам съел остальное.
Глаза военачальника загорелись гордостью, он прижал руку к груди от избытка чувств, смакуя в то же время лакомое блюдо.
– Кроме того, ты должен сидеть сегодня рядом со мной на почетном месте! – прибавил Аттила.
По его знаку, слуги принесли стул, обитый пурпурной материей, на шести серебряных ножках, с серебряной же спинкой, и поставили его слева от скамьи хана.
В эту минуту что-то тяжелое грохнулось на пол возле Аттилы.
– Ах, это мой Эрлак, – рассмеялся отец. – Он все еще и во сне прижимает к груди кубок. Воришка! Он украл больше, чем может снести. Уберите мальчика в его спальню. С завтрашнего дня он будет пить одну воду. Распну того, кто осмелится принести ему вина, пива или меда!
Лицо владыки, просветлевшее на мгновение при взгляде на своего любимца, вновь омрачилось и приняло еще более грозное выражение, чем раньше. Аттила откинулся назад, нахмурил густые щетинистые брови и заговорил, сильно возвысив голос:
– Слышали вы о новой победе моего меча, руги, скиры, готы и славяне, сидящие здесь? Лугионы – также германцы или, точнее говоря, были германцами! Уже довольно много племен вашего лицемерного народа стер я таким образом с лица земли. Если вы и дальше будете изменять мне, то скоро люди не станут спрашивать: «Куда девались лугионы?» А спросят: «Куда девались германцы?» – «Растаяли они, – запоют тогда в палатках гуннов, – растаяли, как снег на солнце; не осталось от них ни двоюродного брата, ни наследника; погиб бесследно этот надменный род, ненавидящий все остальные народы; нет больше гордых германцев!»
Повелитель гуннов замолк, снова принимаясь лакомиться полусырой кониной.
Тогда маститый король Визигаст поднял почтенную голову, взглянул ему в глаза и с твердостью произнес:
– Наши народы могут страдать – они страдают уже давно! Но они никогда не погибнут!
– А почему так? Ты говоришь слишком самоуверенно!
– Потому что боги, наши предки в Асгарде, хранят нас! – воскликнул юный Даггар.
– А кто хранит ваших богов? – с насмешкой спросил гунн. – Ведь и они со временем должны погибнуть.
– Да, при всеобщем конце, – отвечал Визигаст.
– Но тогда, – вмешался Даггар, – в те ужасные дни перед гибелью мира, когда начнется последняя кровопролитная война, за мрачных великанов преисподней будут стоять полуночные народы: финны, славяне, сарматы, и впереди их ты сам, Аттила! Я как будто вижу перед собою твою тень, государь, размахивающую кнутом, рядом с чудовищным Фенрисом[12]. Но на стороне наших предков, азов[13], будем стоять мы с нашими щитами, рядом с эйнгериарами[14], спустившимися на землю из Валгаллы. Мы, германцы, метнем последние дротики и падем вместе с нашими богами.