Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны - стр. 5
Сам масштаб военных мер предосторожности, принятых сотрудниками служб безопасности числом 250 человек, находившихся под непосредственным руководством генерала Гровса, на первый взгляд, должен был гарантировать соблюдение секретности. Среди них были обычные меры: проверка сотрудников, цензура корреспонденции на предприятиях и распределение информации по отдельным участкам работы. Были и экстраординарные меры: от присвоения иностранным физикам псевдонимов, например Бор назывался Бейкером, а Ферми – Фармером, до частной больницы, куда помещали отдельных сотрудников, не выдержавших такого напряжения. Было построено несколько секретных городков, чье общее население превышало 150 тысяч человек. Рассказывали – когда стало можно рассказывать, – что во время войны пожарные из других районов не могли приехать на пожар в Оук-Ридже, потому что у них не было разрешительных документов, или что Гарри Трумэна, тогда сенатора от Миссури, расследовавшего растрату государственных средств при выполнении военных контрактов, охранник не пустил на плутониевый завод в Хэнфорде и доверительно рассказывал ему, будто там производят жевательную резинку, и что доктору Роберту Оппенгеймеру, научному руководителю работ в Лос-Аламосе, в 1944 году пришлось указать на свидетельстве рождения своей дочери Тони странный географический пункт: Сельская местность, округ Сандовал, штат Нью-Мексико.
Джон Кэмпбелл, пионер и патриарх писателей-фантастов, в литературном смысле разрабатывал тему атомных бомб уже десять лет, как вдруг однажды к нему явилось ФБР и в интересах национальной безопасности потребовало это прекратить. Кэмпбеллу пришлось немало поспорить, прежде чем удалось убедить власти в том, что столь резкий и беспричинный отказ от любимой темы вызовет большие подозрения. Исходя из тех же соображений, в начале войны генерал Гровс позволил, как обычно, переправить небольшое количество соединений урана в Россию, чтобы внезапный запрет не вызвал ненужных вопросов.
США, сознавая свой туз в рукаве, способный побить любую другую военную карту, безмятежно вошли в послевоенный период. Из-за этого разоружение страны, возможно, было излишне поспешным и широким. Вероятно, это даже сказалось на внешней политике. Потсдамская конференция состоялась примерно через неделю после взрыва в Аламогордо. 24 июля 1945 года в Потсдаме президент Трумэн сказал Сталину, что США разработали беспрецедентно мощное оружие, которое при необходимости может быть использовано против Японии. Бывший госсекретарь Бернс рассказал об этом в своей книге «Откровенно говоря» (Speaking Frankly):
«В ответ Сталин только заметил, что рад услышать о бомбе и надеется, что мы ее применим.
Меня удивило равнодушие Сталина. Я решил, что он не осознал всей важности изобретения. Я думал, что на следующий день он запросит у нас дополнительную информацию. Он этого не сделал. Позднее я пришел к выводу, что, поскольку русские держали в секрете свои военные разработки, они сочли неуместным расспрашивать нас о наших».
У чрезвычайной внутренней секретности в СССР была и другая сторона: интенсивная шпионская деятельность за границей; но, очевидно, такая возможность не приходила в голову государственному секретарю США. Когда зимой 1945/46 года прогремело разоблачение шпионской сети в Канаде, оно дало Соединенным Штатам шанс стряхнуть с себя иллюзию о волшебном секретном оружии. Но шанс был потерян, главным образом по той причине, что американские руководители не хотели ставить под угрозу усилия по созданию разумной основы для мирного послевоенного сосуществования с Советским Союзом.