Атомная бомба Анатолия Яцкова - стр. 12

Дальше – больше, вот что происходило в политике Штатов на глазах разведчика Яцкова. Союзники не выполнили своего обещания. Они высадили войска в Нормандии лишь 6 июня 1944 года – через три года после нападения фашистской Германии на СССР и когда исход войны уже был предрешен. В этом случае неустойчивые союзники руководствовались принятым еще в 43-м году «планом Ренкина» о «недопущении советских войск в Европу» (кстати, содержание этого плана разведка доложила в Кремль чуть ли не на следующий день после его появления).

Политика затягивания открытия Второго фронта стала абсолютно понятной десятилетия спустя, когда этот факт был подтвержден рассекреченными архивными документами американской администрации. И главное в них – это аргументированное обозначение цели: обескровить СССР в его единоборстве с Германией и ее союзниками, а затем навязать свою волю обессиленным участникам войны – как Советскому государству и поверженной Германии, так и всем миру.

Справка. В этом свете зловеще выглядят два признания конгрессмена Гарри Трумэна, будущего первого послевоенного президента США. Одно из них было сделано в первые дни агрессии Германии на СССР с акцентом, кому нужно помогать в случае успехов на советско-германском фронте – Германии или России, но «…пусть они убивают как можно больше».

А уже в дни ожидаемого взрыва первой американской атомной бомбы другое обращение президента Трумэна ко всем ветвям власти звучало недвусмысленно агрессивно: «Если бомба взорвется, а это так и будет, то у меня появится хорошая дубинка для этих русских».

И ничего нет удивительного, что еще в дни войны и после нее в Москву стала поступать информация о появлении в стенах Пентагона все новых планов атомной атаки русских.

Наши разведчики на себе испытывали тяжесть такой атмосферы. И все же надеялись, что война не состоится в скором времени. Именно в этой сложной среде происходило становление разведчика Яцкова-Яковлева-Алексея, а в будущей переписке с Центром по атомным делам – Джонни.

Начинающего коллегу выручал Твен – Семен Маркович Семенов. Будучи всего двумя годами старше Яцкова, Твен добровольно взял на себя роль наставника. Он, кадровый разведчик, изучал технические дисциплины в Массачусетском университете и в 38-м году получил степень бакалавра. В совершенстве владел английским и, что самое главное для работы по линии НТР, хорошо разбирался в технической терминологии на языке. В этих вопросах для коллег в резидентуре он был просто незаменимым. Его работа в Штатах была оценена орденом.

Именно Твен передал Яцкову-Алексею для связи с Клаусом Фуксом агента Раймонда – Гарри Голда. И когда Семенова перевели в Париж, Яцкову очень недоставало помощи старшего товарища. А что говорить о расшифровке полученных материалов? Ведь сложные математические формулы нужно было передавать телеграммой. Позднее Яцков говорил: «… приходилось попотеть, переводя с математического языка на телеграфный, да так, чтобы в Москве смогли расшифровать». Но и оценки на полученные от разведки материалы приходили в Центр из-под пера главы проекта Курчатова более чем значительными – с двумя подчеркиваниями их важности: «Перспективы этого направления необычайно увлекательны».

Конечно, наши ученые, незнакомые с происхождением поступающего к ним материала исследовательского характера, не ведали о природе некоторых готовых результатов. Сами находясь в обстановке сверхсекретности, они могли предполагать, что опыты, требовавшие уникального и дорогостоящего оборудования, ставились на других отечественных объектах.