Ассасин - стр. 31
Было в его позе что-то от царя, глубоко задумавшегося о судьбе своего народа, – лицо спокойно, но глаза подернуты дымкой. Читались в них воля и уверенность, решимость и сил,а. Лишь изредка мелькало иное выражение – муки и глубокой печали, что рождало знание, доступное лишь ему одному.
Вдалеке прокричала птица.
Очнувшись от дум, мужчина поднял голову и посмотрел на дорожку, ведущую от дверей к ограде. Затем перевел взгляд на истлевшую в руке сигарету, затушил ее в пепельнице и отставил ту прочь.
Ему бы успокоиться, забыть все, вернуть себе прежнюю тишину в голове и уравновешенный образ мыслей, но не выходило. Хотелось вернуться назад, в спальню, где мирно спала та девушка, которая теперь так часто занимала его мысли. Занимала слишком часто, и это беспокоило.
Луч солнца ласково пригрелся на моей щеке, постепенно переползая все выше, щекотал невидимыми пальчиками веки и ресницы, будто приговаривая: «Вставай, вставай, уже совсем светло».
За окном щебетали птицы. Уличный шум просачивался сквозь приоткрытую форточку, напоминая о том, что город давно проснулся, и вокруг кипела жизнь.
Я приподняла веки и, повернув голову, тут же встретилась с серо-голубыми глазами; остатки сна мгновенно испарились. От удивления я забыла о том, что нужно дышать. Нет, меня удивило вовсе не то, что мужчина, несмотря на позднее утро, все еще лежал со мной рядом, обнимая за талию, меня удивило другое – он улыбался. И пусть то была не широкая улыбка, какая чаще всего появляется на лицах от нескрываемой радости, но и не циничная
усмешка. Просто улыбка – мягкая, ласковая, настоящая.
И я едва не лопнула от счастья – осветилась изнутри, заулыбалась в ответ, расцвела.
– Доброе утро.
– Доброе. Я ждал, когда ты проснешься.
– Да? – Я грелась теплом его глаз, словно лучами долгожданного солнца. – Наверное, я долго спала? Уже полдень?
От смущения («Я – лентяйка!») захотелось тут же приподняться, но теплые руки удержали меня.
– Не торопись. Мой повар, увидев на пороге женскую обувь, вдохновился и решил приготовить грандиозный завтрак. У нас есть еще минут десять.
– Хорошо.
Десять минут, проведенные с любым другим мужчиной, едва ценились бы мной так же, как с этим, неуловимым и неразговорчивым. А посему десять минут – это подарок, и, чтобы не тратить их попусту, я прижалась щекой к теплой обнаженной груди.
Знакомый и ставший родным запах, перебирающие мои волосы пальцы – нега.
Только бы не пропасть.
Слушая размеренные удары его сердца, я на какое-то время провалилась в плен умиротворения и покоя. Аромат теплой кожи дразнил и успокаивал одновременно, хотелось вдыхать его бесконечно. Моя бы воля – я отменила бы завтрак, обед и ужин и лежала бы в этой постели, расслабленная и счастливая, до самой ночи.
От ощущения внутренней близости, которой между нами раньше не наблюдалось, у меня начинало щемить сердце.
– Меня зовут Элли. Эллион Бланкет.
Его пальцы перестали перебирать мои волосы и замерли.
Я зажмурилась, пытаясь понять, насколько сглупила, начиная этот разговор. Ведь представляясь первой, я толкала его на ответный шаг, которо-
го могло и не последовать. А добавлять «Можешь не отвечать, я не обижусь» было еще глупее. Мысленно упрекнув себя за вырвавшиеся слова, я непроизвольно вспомнила его фразу, сказанную мне в доме на берегу океана: «Ты подвержена следовать необдуманным решениям. Это плохо».