Асимметрия - стр. 24

– Дело в том, что ректорат подал списки отчисленных в военкомат и моему сыну уже успели вручить вот это!

Мама достала сложенную вдвое повестку.

– Экая досада! – недовольно крякнул Ефим Иннокентьевич, изучая бумагу. – Как вас нашли?

– Комендант принёс в общагу и заставил расписаться, – буркнул я. – Сказал, иначе выставит с манатками на улицу, а мне ночевать негде, я в Москве один.

– Зря это ты, пацан, – сочувственно произнёс «самовар». – Год можно было бы побегать, а потом… ну, да ладно, сделанного не воротишь. Тогда, мамаша, расклад такой: сознательное уклонение от службы вашим сыном карается законом. За это предусмотрена ответственность, так что лучше год отслужить, чем потом перечеркнуть себе всю биографию и будущую карьеру.

– Сейчас такая неблагоприятная политическая обстановка! – зашмыгала носом мама. Я с удивлением повернул голову в её сторону: она едва сдерживала слёзы. – Что творится в мире – посмотрите телевизор! Страшные вещи происходят!

– Евгения Аркадьевна, я бы на вашем месте меньше смотрел телевизор! – Ефим Иннокентьевич придвинул коробочку с бумажными платочками, а сам снова углубился в ноутбук. – Впрочем, что вы предлагаете?

– Нельзя ли, – она понизила голос до тихого шёпота, – как-нибудь отмазать мальчика от армии?

– Ну, во-первых, – сказал недовольно, через губу Ефим Иннокентьевич, – вы безнадёжно застряли в девяностых, Евгения Аркадьевна: косить уже не надо, есть вполне законные способы не проходить службу. А во-вторых, как вы выразились, «отмазать» за бесплатно не получится, вы же понимаете? Откуда денежку возьмёте?

– Да, это правда: нет, – снова расстроилась мама, будто не могла свыкнуться с подобной мыслью. – Но ведь должен быть какой-то выход!

– А вы, простите, какой помощи ожидаете от меня? – неожиданно прозрел «самовар» и заёрзал в кресле.

– Ну, какой-какой? – заломила она руки и всё-таки не выдержала, расплакалась. – Такой, которая не покалечила бы сына и помогла ему вернуться на эту свою кафедру шахмат.

– О-о-о! – «самовар» почтительно глянул на меня и подмигнул. – Будешь бороться за шахматную корону?

– Сначала хочу стать гроссмейстером очень серьёзного уровня.

– Достойно уважения.

– Глупости это всё, – сквозь слёзы завела старую пластинку мама. – Пустое! Куда с такой профессией пробиться в наше время?

– В Кубок мира! – сказал юрист и снова подмигнул мне. – Вы зря не верите в будущее сына, Евгения Аркадьевна. – Думаю, всё реально на этом свете. Ким, чего молчишь? Что скажешь в свою защиту?

– Я скажу только, что шахматы – самая умная и гениальная игра!

Я запнулся, не зная, что ещё добавить к сказанному.

– Метко сказано! – охотно закивал мне «самовар». – В онлайн есть сервер Плейчес, в нём можно получать дукаты. Я пробовал эту игрушку, но продул, что как бы подтверждает твои слова. Она слишком умная, слишком гениальная, Ким. Для меня, во всяком случае! – Он рассмеялся, но тут же посерьёзнел, его голос сделался сверкающим и змейчатым, как извилистая Вятка. – Дарить надежду вообще нельзя, потому что надежда есть величина эвентуальная, то есть возможная при особых обстоятельствах. Но я рискну. Я хочу подарить надежду твоей маме и тебе, Ким.

Невероятно, но всего после четырёх ходов каждого из игроков, фигуры на шахматной доске могут занять 288 миллиардов различных комбинаций. Мы выросли в метрической Вселенной, где всё ясно и логично, но как вообразить количество возможностей, как объять разумом фантастическое множество этих комбинаций, из которых к победе игрока ведут только следы миллиардных долей.