Асфиксия - стр. 16
– А! Кирилл… а я к… к вам! – говорит она с вызовом, пытаясь сразу же впихнуть мне деньги. – Пришла вернуть. Я немного забрала там…
– И немного перебрала, – констатирую я очевидное, грубо схватив Тоню под локоть. Тащу её к дому, а она шагает следом и даже не думает сопротивляться. Когда втаскиваю её в холл, сам промокаю до нитки.
– Правильно. Я отработаю. Что мне нужно сделать тысяч на двести?
Хочется ругаться. Громко и матом. Руки Тони, ледяные и красные, тянутся ко мне, пытаются начать расстёгивать рубашку, но последнее, чего мне сейчас хочется – трахаться с ней.
– Я не сплю с чужими женщинами в доме, где живу с женой, – чеканю холодно, откидываю пакет с деньгами в сторону и начиная стаскивать с Тони мокрую одежду.
Она замирает. Смотрит непонимающе, после чего усмехается. Не идёт ей это всё – показная надменность, вытравленная изнутри лживая покорность. И насмешки фальшивые тоже не идут.
– В душ иди. Простынешь.
Только когда в ванной, куда силой впихнул почти что голую Тоню, начинает литься вода и слышатся то ли всхлипы, то ли приглушённые рыдания, отправляюсь к себе, чтобы переодеться. Никогда не любил бабские истерики, прямо не переносил на дух, до спазмов рвотных, но в этот раз всё иначе. Это и не истерика даже, больше похоже на предсмертную агонию бабочки, которая угодила в паутину. Вот только я себя пауком не считал, и не думал, что настолько могу быть противен Тоне, что она один раз возьмёт у меня в рот и прискачет едва ли не ночью с деньгами наперевес.
Она выходит минут через десять. Косметику смыла, а вместе с ней и то выражение, которое она на лицо надеть пыталась всё это время. Закутанная в огромное махровое полотенце, с влажными после душа волосами, снова кажущаяся такой беззащитной и напуганной, что я начинаю подумывать о том, не нарушить ли сегодня одно из главных своих правил, она стоит и смотрит в пол, пока я жадно пожираю её взглядом.
– Ты чего приехала, Тонь? Бабло перестало быть нужным? – спрашиваю тихо, опираясь бедром на стол. Руки засовываю в карманы спортивок, будто мне нужно это сделать, чтобы удержаться и не натворить дел.
– Не перестало. Но я так больше не могу, – выдыхает она.
– Как не можешь? Спать со мной?
– Когда так грязно – не могу.
Не удерживаюсь от улыбки. Она даже не знает, что значит, когда по-настоящему грязно. Или её так покоробил тот факт, что это происходило в сортире? В следующий раз всё будет иначе. Я его уже даже придумал, этот следующий раз.
– А секс вообще часто бывает грязным. Если ты ещё этого не поняла, значит когда-нибудь поймёшь.
Я уже собираюсь подойти к ней, когда лицо Тони вдруг начинает кривиться и она всхлипывает. Раз, другой, пока не проглатывает первое рыдание. Но оно снова подступает к горлу, и Тоня зажимает рот рукой.
– Кирр-рилл Дмитриевич… я не знала, что всё так выйдет. Не думала, что так мерзко от самой себя будет. Думала, что смогу… но я ошиблась.
Чёрт, она что, вздумала извиняться за то, что больше не хочет раздвигать передо мной ноги?
– Я там… взяла двести тысяч, они совсем срочно были нужны… но я отдам. Обязательно отдам.
– Для чего тебе так срочно нужны деньги?
Вместо того, чтобы спросить, как именно она собирается возвращать мне бабло, я интересуюсь тем, что меня совсем не должно трогать. Тоня сомневается несколько секунд прежде чем всё же признаться: