Артефакторы. Уходя, закройте двери - стр. 2
Как же бесят счастливые парочки.
Машину Антон оставил около Таврического сада – завтра заберет. Лучше пройтись пешком в тяжких думах, как Раскольников. И чтобы снег, от которого уже не чувствуешь ушей, напоминал о содеянном всю дорогу до дома.
Худшие вещи в жизни Антона происходили в снегопад. Сначала он лишился мамы, и это воспоминание до сих пор било под дых, как кулак. Потом был еще целый список зимних неприятностей, от проигранных драк за артефакты до падения с крыши во время погони. Этой зимой он спокойно дотянул аж до февраля, а потом началось. Пару дней назад – конечно, в ту ночь валил снег, и надо было сразу заподозрить неладное – в город попала Таня. Когда Антон мысленно перестал называть ее «эта, которая бесит», он выдал ей прозвище Ромашка – из-за крашенных в белый цвет волос и желтой куртки. Впрочем, он ни разу не произнес его вслух, оставил при себе, как и многие свои мысли.
А вообще, он и тут ошибся. В мире растений Таня скорее была бы мексиканским кактусом. Острые колючки, яркие цветы. Растение нелепое, зато радует глаз и выживает в любой ситуации. Антон усмехнулся этим мыслям, а потом вспомнил, как Таня цеплялась за него, умоляя не выбрасывать ее за дверь, и улыбка растаяла. Гудвин обещал, что дверь вернет ее домой живой и невредимой, но как ему верить?
Метель все не утихала, намекая, что ужасный день далек от завершения. Улица казалась бесконечной, острые снежинки летели в лицо, не вдохнешь. Сквозь мельтешащие в воздухе хлопья проглядывали огоньки кафе и магазинов, желтые и бежевые стены зданий. Антон тащился, как писал его любимый Бродский, «мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров». Ноги вязли в сугробах. Снег уже двадцать второй год посылал Антону всякие кары, но сегодня, похоже, особенно гневался. Что там было дальше в стихотворении про пилигримов? «И хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным и сомнительно нежным». Хорошо, что на свете есть стихи – они придают красоты даже безнадежным моментам.
Когда Антон наконец добрел до дома, руки так окоченели, что еле нашарили в кармане ключ от подъезда. Еще и Василиса из седьмой квартиры опять свое объявление вывесила: «Собираю денег на артефакт памяти для больной бабушки. Дорогие соседи, подбросьте, сколько не жалко, в щель для писем, квартира 7». Антон сорвал объявление, скомкал и выкинул. Артефакты надо не у Клана покупать, а на очереди в Страже стоять, как положено. Ну, Василиса и стояла – значит, рано или поздно артефакт найдется.
В темной прихожей он спихнул с ног ботинки. Прошел по скрипучему паркету в гостиную, подсвеченную фонарями за окном, стащил куртку и упал на диван лицом вниз. Снег неприятно таял в волосах, ноги в промокших носках заледенели, но пошевелиться не было сил.
На тумбочке зазвонил телефон. Пришлось отлепить себя от дивана и подойти. Только один человек мог так настойчиво ему трезвонить. Ну и еще Вадик с криком: «Ты опять украл мои жвачки?» Это было почти игрой – Антон много лет находил их в любом тайнике Стражи, а Вадик возмущался, но в следующий раз снова прятал и злорадно ждал, справится ли Антон с задачей.
Звучало бы как детская возня, если бы Вадик не был трюкачом, который умеет зачаровывать жвачки, даря им способность закрывать волшебные двери. Повезло же козлу!